относится. Тут несколько возможных вариантов. Он один вымогал или в составе организованной группы? С применением насилия или…
– Ну откуда мне знать? – перебила Марина. – Понятия не имею.
– Ты что, ничего не выяснила? – поразилась Елена.
– Нет… А сколько за это максимально дают?
– Пятерку с конфискацией.
– С конфискацией?! – Самсонова словно проснулась от глубокого сна. – Ну уж фиг ему, а не конфискация. Он у меня…
– Подожди, у меня второй аппарат звонит.
Лена ответила звонившим оптовикам, что сахар только что пришел. И госпожа Мальцева, и господин Жеребцов находятся в настоящий момент на складе. Свяжутся с покупателями во второй половине дня. Товар в Петербурге.
– Да, Марина? Мне передать Марианне все про твоего мужа?
– Попроси ее, пожалуйста, заехать ко мне вечером. В любое время. Наверное, это надо обсуждать не по телефону.
– Хорошо. До свидания.
Лена повесила трубку.
Самсонова осталась сидеть у аппарата, обхватив голову руками. «Только этого еще не хватало. За вымогательство. Сидит в «Крестах». Господи, если мама узнает… Конечно, узнает. Надо вечером любым способом вытащить Марьянку. И Машку. Позвоню ей часа через два. Или три. Втроем что-нибудь придумаем. Как уже столько раз».
Глава 2
Первой к Самсоновой приехала Маша Корицкая.
– Ну твой и отмочил, – выдала она с порога. – Марьянки, конечно, пока нет? Вся в работе, как обычно.
– У нее сахар из Финляндии пришел, – сообщила Марина. – Но сказала, что будет.
– Раз Марьянка сказала – значит, появится, – заявила Корицкая, знавшая деловые качества подруги, которая считала, что нет ничего хуже необязательности.
– Проходи на кухню, – пригласила Марина.
Корицкая разделась, сунула ноги в тапочки, критически осмотрела себя в зеркале, мимо которого не могла пройти ни при каких обстоятельствах, оценила свою фигуру фотомодели: обтянутые джинсами стройные ноги, высокую грудь под облегающим свитером, ниспадающие волнами на плечи золотые волосы – цвет, конечно, не свой, но ей идет.
– Водку будешь? – спросила Марина, доставая рюмки.
– Буду, замерзла, пока до тебя добиралась. Простояла на своем проспекте Ветеранов. Задубела. Тачку поймала. Какой-то пришибленный советский инженер попался. Содрал столько… Зарабатывает…
– Мой вон дозарабатывался. Придумал новый способ. Черт побери, лучше бы машину водить научился и работал на ней утром и вечером. Отцовский «Запорожец» уже сгнил, пока он собирался.
Самсонова разлила водку по рюмкам, достала банку домашних огурцов и хлеб.
В кухню прибежал девятилетний Виталик, увидел рюмки и закуску и резко остановился. Он уже прекрасно знал, что они означают: насмотрелся на папу и дедушку.
– Чего тебе? – спросила Марина.
– Я…
– Хватит мямлить! – заорала мать.
– Ну что ты так, Мариш? – попыталась вмешаться Корицкая.
– Вот когда родишь своего, тогда и будешь воспитывать так, как посчитаешь нужным, – повернулась к ней Самсонова со злым выражением лица. – А это – мой ребенок. Что хочу, то и делаю. Зачем пришел?
– Мама, я…
– Говори нормально! Ты, слава богу, не заика.
«Но может скоро им стать, – подумала Маша, но ничего не произнесла вслух. – С такой обстановкой дома».
– Я попить хочу, – сказал Виталик.
– Ну так пей. Вон вода кипяченая в банке стоит. Можно подумать, не знаешь где. Только давай побыстрее.
Когда Виталик, опустив плечи, ушел из кухни, Маша обратилась к подруге:
– Ну зачем ты так грубо с ним? Зачем на нем-то срываться? Он же ни при чем.
Самсонова опустилась на табуретку, не дожидаясь Корицкой, выпила налитую в рюмку водку и наполнила еще одну, откусила кусок черного хлеба, потом посмотрела на холеную цветущую Машку и вздохнула.
– Да я понимаю, что ни при чем. Меня сейчас все раздражает. Я локти кусаю. Жизнь пошла к чертям собачьим. Ты посмотри, во что я превратилась. Мне в зеркало на себя страшно взглянуть.
– Э, милочка, здесь все зависит от тебя самой. Можно и фигуру, и физиономию в норму привести. Тебе двадцать семь лет! Это что, возраст? На массажик походить, волосики подкрасить, фитнесом заняться. И станешь как новенькая.
– Когда мне ходить-то по всем этим шейпингам и массажам? – воскликнула Марина.
– Ты на своем рынке работаешь через день. Время есть. Марьянка находит, а уж она-то как пашет!
Самсонова попыталась что-то возразить, но Корицкая остановила ее жестом.
– Не надо про то, что у тебя семья. У тебя есть мама и папа. Детьми занимается твоя мать. Готовит, в общем, тоже она. Как говорит наша деловая подруга, захочешь – сможешь. Марьянка хоть и вкалывает по двенадцать часов в день, но успевает в косметические салоны. И утром на тренажере на своем занимается, не знаю уж, как ей силы воли хватает встать на час раньше.
– А деньги я откуда возьму? – спросила Марина.
– Чтобы бегать по утрам или ходить быстрым шагом, деньги не нужны. Костюм спортивный какой-нибудь в доме всегда найдется. И кеды или кроссовки старые. Волосы я тебе сама покрашу. Не придется в парикмахерскую идти. Ну подождешь пока с массажем. До лучших времен.
– Вот так всегда: до лучших времен, – вздохнула Марина. – Давай выпьем за то, чтобы они поскорей наступили.
Подруги чокнулись и осушили рюмки до дна.
– У тебя случайно нет колбасы или сыра? – спросила Маша.
– Ни хрена нет. Конфеты могу предложить, которыми торгую. Чтоб у моих хозяев слиплось в одном месте! И еще – суп из пакета.
– Ладно, хватит хлеба с огурцом.
Корицкая поняла, что для Марины это не вторая рюмка водки за сегодняшний день. И даже не третья и не пятая. Часто что-то подруга закладывать стала. Жизнь у нее, конечно, собачья. Но сама виновата. Никто замуж не гнал.
– Ну так расскажи поподробней, что там твой учудил, – попросила Маша.
Марина налила им еще по одной, дожевала кусок черняшки, отрезала второй.
– Я сегодня не ела, – сообщила она. – Сейчас еще по одной выпьем, я хлебцем закушу и выдам тебе все, что знаю. Может, и Марьянка к тому времени подъедет. Не хочу два раза одно и то же повторять. Вообще этого мерзавца вспоминать не хочется.
– Ты бы хоть маслом хлеб намазала-то, – заметила Корицкая.
– Масло только детям, – ответила Марина.
– О, господи! – воскликнула подруга и подумала: «Ну ничего себе живут люди. Мне крупно повезло, что Маринка этого Самсонова в загс отвела, а я на свободе осталась!»
Казалось, что подруга прочитала ее мысли, потому что заметила:
– Дура я была набитая тогда, в десятом. Ну надо же было в такого козла влюбиться! Что я в нем нашла? Марьянка-то его сразу отшила. А ты ведь тоже имела на него виды. Но я уцепилась. Вас еще ревновала. Боялась домой приглашать, думала, что уведете такое сокровище. Кретинка. Ну почему его никто не увел?!
