поедать часть червей, и способствовать сохранению баланса в природе, а то черви быстро размножаются. Но до пернатых дело не дошло. Есть им было уже некого.
– Мы все удивлялись, как Сашуля с ней не развелся после подобного, – заявила Ксения.
– Я сама себе удивляюсь, что не развелась с ним после того, что он сделал! – сверкая глазами, заявила Лен. – Из-за такого отношения к экологии планета находится в опасности! Я не нашла понимания ни у кого у вас в стране! Все надо мной только смеялись!
– Да, повеселились мы знатно, – подтвердила Ксения. – Вся тусовка этих червей неделю обсуждала.
Лен хотела что-то ответить, но тут из ванны высунулась голова Лассе, и он попросил нас найти для мужчины какую-то сухую одежду.
– Где Иван Васильевич брал одежду? – крикнула я.
– В кабинете! Где компьютер! – послышался ответ.
Мы отправились туда на пару с Ксенией. Я спросила, сколько времени Паскудников прожил с Лен.
– Два года, – ответила журналистка. – Или дай посчитаю… Поженились они тогда в апреле… Сейчас конец июля… Ну да, два. Чуть больше. Не представляю, что он в ней нашел.
– Может, в Америку хотел выехать? – высказала предположение я.
– А на фига ему? – искренне удивилась Ксения.
– Ну, я не знаю. Я с ним не знакома.
– Такой классный мужик… – Ксения мечтательно улыбнулась.
Мы открыли стоявший в кабинете шкаф, в котором одежды висело и лежало столько, что за всех находящихся в квартире мужчин можно было не беспокоиться.
– Ты случайно не знаешь, где депутатская жена? – спросила я. – В смысле, когда она может вернуться?
– А шут ее знает. Может, с ребенком за границей, раз он тут с актрисой развлекался.
Затем Ксения резко повернулась ко мне.
– Думаешь, кроме нее, нас никто не выпустит?
– А ты что думаешь?
Ксения замолчала и пожала плечами.
– А собака? – продолжала я. – Где она, если жена с ребенком за границей? Домработница у него есть?
– Наверное. Я не знаю. Я в этой квартире впервые и вообще понятия не имею, как жил Верещагин. И я не понимаю, что мы все здесь делаем!.. Так, а это что такое?
Ксения достала из-под груды свитеров голубую коробочку с изображением какого-то странного аппарата. По виду он напомнил мне приспособление для разогрева детских бутылочек. Я видела такие у подруг.
Ксения извлекла прибор и разразилась диким хохотом. Я взяла его у нее из рук. На предмете вокруг отверстия красовалась сделанная чем-то красным надпись: «Толя, помни обо мне!» В коробке лежала еще какая-то приставка.
– Что это? – спросила я.
– Ты на самом деле такая дура или притворяешься?
В кабинет заглянул Лассе, открыл рот, чтобы задать вопрос, и так и замер, неотрывно глядя на прибор у меня в руках.
– А вот горячий финский парень знает, что это такое, – хохотала Ксения. – Сам пользуешься или как?
– Мне не нужно, – гордо ответил Лассе и распрямил плечи.
Ксения наконец смилостивилась и пояснила мне, что это искусственная вагина. Видимо, жена депутату подарила. Может, думала, что он тогда в командировках по бабам ходить не будет.
– А это что? – Я вытащила из коробки приставку, о цели которой тоже не могла догадаться.
– Дайте одежду, – встрял Лассе. – Моряка надо одеть.
– Может, ты и это возьмешь? – Ксения протянула ему прибор. – Предложи моряку, если тебе не надо.
Лассе хмыкнул, но взял и одежду, и коробочку. После его ухода Ксения объяснила мне, что приставка – это помпа, а вообще приспособление очень помогает, если всю ночь заниматься любовью. Не нужно прилагать усилий, чтобы завести мужчину в третий, четвертый, десятый раз. Минута – и он снова в боевой готовности.
– А это не вредно? – спросила я, выбирая свитер. В квартире было прохладно, и я решила воспользоваться депутатским гардеробом, раз сама без чемодана. И вообще, где мой мешок с одеждой?
– Мне – нет, а на мужиков мне плевать, – захохотала Ксения, потом вдруг резко замолчала и прошептала: – Мамочки! Богоматерь!
Следующим я услышала грохот падающего тела, резко развернулась и увидела лежащую на полу Ксению.
Я открыла рот, закрыла, снова открыла. Я закрыла, потом снова открыла глаза, судорожно огляделась вокруг. Никого. Ничего.
Бросив свитер на пол, я опустилась на колени рядом с Ксенией. Жива, но в глубоком обмороке. Ксения?! Эта светская львица, редкостная стерва, выеживающаяся перед всеми нами?!
Что же она такое увидела?
Я опять в страхе огляделась. Компьютерный монитор не светился, телевизора в этой комнате нет…
– Ксения! – я коснулась ее щеки. Не реагирует. Надо идти за нашатырем.
Я быстро натянула свитер (не хватало только простудиться) и выскочила в коридор. Ко мне шли Лассе и Кирилл Петрович.
– Что… – по моему лицу они поняли, что что-то случилось.
– Вас осталось одиннадцать грешников… – проинформировал механический голос. На этот раз после сообщения прозвучал мерзкий механический смех.
Меня качнуло. Лассе с Кириллом подскочили одновременно и одновременно подхватили меня с двух сторон. У меня дрожали руки.
– Что за хрень? – раздался громкий голос, который недавно командовал морским боем, и из ванны появился моряк в депутатской одежде. – О, да тут и бабы есть! – при виде меня моряк расплылся в широкой улыбке.
– Вас осталось одиннадцать грешников… – опять сообщил голос.
Моряк замер в задумчивости, потом взглянул на нас троих. Ребята меня уже не поддерживали. Из кухни показался Иван Васильевич.
– Ипполит, ты идешь или нет? Тебе давно налито!
Ипполит посмотрел на Ивана Васильевича, потом на меня.
– Ипполит, лучше выпей. Женщина уже занята, – сказал Иван Васильевич, который явно понял, перед какой дилеммой стоит Ипполит.
– Отобью, – заявил моряк.
– Где прибор? – спросила я у Лассе.
Он подошел к стоявшему в коридоре комоду, выдвинул верхний ящик, извлек голубую коробочку и молча вручил Ипполиту.
– Вас осталось одиннадцать грешников…
Почему-то на этот раз никто не обращал внимания на это сообщение. Я, признаться, сама немного успокоилась и даже удивилась. Или Лассе с Кириллом решили, что мы остались без Ксении, и не очень расстраиваются по этому поводу? Но ведь Ксения жива! Или была жива, когда я ее оставила.
– Нужен нашатырь, – сказала я. – Где тут лекарства хранятся?
– Нет, мирамистин, – сказал моряк, который только что открыл коробочку. – Кто пользовался? – он посмотрел на мужиков.
– Ксения без сознания, – сказала я.
– Не может быть, – хмыкнул Кирилл Петрович. – Чтобы эта стерва сознание потеряла? Никогда не
