находящийся в соседней комнате, где секретарь тут же составлял заметки или памятные записки для последующего их использования сотрудниками оперативного управления. В итоге каждый мой помощник, часто без дальнейшего согласования со мной, мог самостоятельно принимать соответствующие меры на основе принятых участниками совещаний решений и сохранить записи, которые были необходимы.
Я взял за правило информировать посетителей о системе, которой мы пользовались, чтобы каждый человек понимал, что целью такого метода обсуждений является облегчение решения деловых вопросов. Эта система сберегла для меня много времени и избавила от диктовки замечаний и указаний, а также отпала необходимость запоминать каждую деталь или мнение, которые сообщали мне.
7 апреля состоялось совещание сотрудников союзного штаба, на котором я должен был представлять оперативное управление. Прежде чем закончить работу, мы разобрали такие специфичные вопросы, как перераспределение самолетов, которые первоначально предназначались для отправки в Голландскую Индию пока там продолжались бои, и обсудили пока еще не ясные нам намерения немцев в Сирии, Турции и Ираке.
С наступлением вечера 7 апреля для каждого из нас в оперативном управлении закончился обычный напряженный рабочий день. Прямо или косвенно мы соприкасались с основными планами наших военных усилий во многих отдаленных местах, которые еще год назад были для нас не более чем географические названия.
* * *
В феврале 1942 года нас стали беспокоить темпы производства десантно-высадочных средств, предназначавшихся главным образом для наступательных операций. В то время было трудно пробудить к ним широкий интерес, когда все были полностью поглощены проблемами обороны. Хотя штаб военно- морских сил брал на себя заботы по производству этих средств, он вскоре информировал нас, что не может обеспечить их экипажами. Генерал Сомервелл быстро ответил, что он сам займется этим делом, и со свойственной ему энергией успешно решил его. Спустя много месяцев, когда он попытался передать созданную им организацию военно-морским силам, мы столкнулись со странным заявлением, что флот не может принять в свой состав призывников.
Все было бы по-иному, если бы в то время у нас были скоординированная политика и единое руководство. На протяжении всей весны 1942 года предпринимались попытки прийти к соглашению о характере и объеме наших потребностей в десантно-высадочных средствах. Необходимо было назначить одного человека, ответственного за их производство и получение. Разумеется, эту программу следовало согласовать с общими планами строительства флота, с тем чтобы она не нанесла серьезного ущерба выпуску эскортных кораблей, подводных лодок и других судов, необходимых для осуществления будущих операций. Однако в то время военно-морской штаб мыслил только категориями восстановления своих сил. Руководство флота не было особенно заинтересовано в производстве десантно-высадочных средств для будущих наступательных операций. Но если бы мы не начали их строительство, мы никогда не могли бы перейти в наступление.
Примерно в это время президент Кесон стал главой еще одного правительства в изгнании, после того как его эвакуировали с Филиппин на подводной лодке. Он прибыл в Соединенные Штаты и, навестив меня в военном министерстве, рассказал с большими подробностями о проходивших боях и поражении на Филиппинах. Он был очень благодарен Америке и хорошо понимал все причины, не позволявшие в то время оказать его стране более эффективную помощь. Но он твердо верил, что Филиппины будут вновь жить под своим собственным государственным флагом. И это его убеждение всегда оставалось непоколебимым.
История тех дней войны на Тихом океане еще будет описана во всех деталях. Принятые решения, ход боевых действий — все это получит должное освещение в истории и будет рассмотрено на фоне того, чего фактически добились Вашингтон и командующие на фронтах. Этот краткий пересказ необходим здесь только потому, что некоторыми из своих аспектов обстановка в юго-западной части Тихого океана оказывала влияние на планы ведения войны на Европейском театре военных действий, с которым мне предстояло наладить тесную связь. Но какие бы усилия мы не предпринимали, тогда спасти Филиппины мы не могли. Героическое сопротивление на Батане завершилось трагическим финалом 9 апреля — Коррехидор сдался 6 мая.
Естественно, я периодически встречался с генералом Маршаллом и совещался с ним. У нас сложилась практика по меньшей мере раз в неделю совместно делать общий обзор изменявшейся обстановки, иногда на такие встречи приглашались другие сотрудники штаба. Маршалл быстро схватывал наиболее важные моменты в складывавшейся обстановке, он проявлял решительность и полностью отвергал любую мысль о неудаче; все это привносило в работу сотрудников военного министерства энергию и уверенность, а умение Маршалла не вмешиваться в полномочия других не только ускоряло работу, но и побуждало каждого подчиненного трудиться с удвоенной энергией.
Предоставление подлинной свободы действий подчиненному подразумевает мужество и готовность в полной мере поддержать полезную инициативу этого подчиненного. При этом нельзя просто игнорировать какие-либо неприятности в надежде, что кто-либо другой уладит их. Люди, поступающие таким образом, не только некомпетентны, но и всегда несправедливы: они готовы обвинить и наказать несчастного подчиненного, который сделал нечто такое, что привело к неудачным результатам только потому, что он старался выполнить работу и свою, и своего командира.
Одна проблема, постоянно беспокоившая военное министерство, заключалась в том, чтобы дать практический боевой опыт отдельным соединениям до того, как все сухопутные войска будут брошены в смертельную схватку. В Азии и Африке наши союзники вели активные боевые действия, и казалось логичным воспользоваться этим обстоятельством, чтобы получить такой опыт в более широких масштабах, чем тот, который мы приобретали путем простого назначения американских военных наблюдателей в различные районы боевых действий.
Однажды утром мы получили предложение, которое представлялось нам настолько разумным, что весь оперативный состав управления сразу принялся за его разработку. Идея сводилась к тому, чтобы направить одну из наших бронетанковых дивизий в Египет для подкрепления английской армии. Затем, когда у нас возникла бы конкретная потребность в этой дивизии, мы вернули бы себе только личный состав, оставив англичанам все вооружение и боевую технику. Это предложение казалось привлекательным еще и потому, что мы, занятые производством танка улучшенной модификации, рассчитывали оснастить эту дивизию новой техникой до того, как наше командование будет готово само использовать ее.
При подборе кандидатуры на должность командира такого соединения я сразу же вспомнил об одном из давнишних своих друзей генерал-майоре Джордже Паттоне, который был не только специалистом по танковым войскам, но и выдающимся военным руководителем войск. Я удивился, когда против предложенной мной кандидатуры откровенно высказалась значительная часть моих сотрудников, но понимал, что это было вызвано только эксцентричной манерой поведения Паттона и его иногда совершенно неожиданными поступками. Он обладал очень своеобразным характером, и это вызывало у многих опасения относительно его способности ужиться в коллективе. Подобные сомнения не оказывали на меня никакого влияния ввиду моей уверенности в его боевых качествах и убежденности, что он обеспечит эффективное руководство боевыми частями. Я не сомневался, что хорошо знаю его, так как в конце Первой мировой войны мы быстро подружились, а возникавшие порой между нами горячие споры по военным вопросам нисколько не омрачали наших отношений.
С одобрения генерала Маршалла я вызвал Паттона в Вашингтон и, хотя заранее знал, каков будет ответ, спросил, согласен ли он опуститься на одну ступень ниже, оставить должность командира учебного корпуса, чтобы повести дивизию в настоящие бои. Ответ Паттона выигрышно отличался от ответа другого командира корпуса, который отклонил предложение возглавить американский корпус на Тихом океане на том основании, что ему, старому командиру, не пристало служить под началом австралийского дилетанта в военном деле.
План использования дивизии Паттона в египетских песках потерпел крах главным образом из-за нехватки судов. Чтобы перебросить морем бронетанковую дивизию, потребовалось бы около 45 транспортных судов, не говоря уже о кораблях сопровождения. В данном случае конвою пришлось бы следовать в Каир долгим маршрутом, огибая мыс Доброй Надежды. Отвлекать столь большое количество судов от выполнения других, более важных задач по транспортировке военных грузов и личного состава
