для чего, в этом мне только ещё предстояло разобраться. Без посторонних. В том смысле, что вне присутствия при этом моего единственного наследника по мужской линии. Он своё дело сделал, теперь он свободен. Стоп! Не совсем. Пускай передаст мне сначала ключ от тайной гардеробной, превращённой в ристалище греха. И покажет, как совал в землю само семечко. И как ухаживал. Свет, тепло, влага — все дела. Или что, наркодельца искать теперь прикажете? Барона-консультанта? Короче так. Вынужденно пришлось вступить ещё в один нежелательный контакт с сыном на исчерпанную, казалось, необратимо тему.
Просьбе такой Джазир совершенно не удивился. Или просто сделал вид. В любом случае, в пятницу после обеда, как только все мы приехали в Ахабино, чтобы пробыть там выходные, Джаз сразу отвёл меня к горшку, в котором оставалось ещё немало несорванных листиков, и дал мастер-класс по уходу за дурью, до момента обрывания готовых лепестков. Дальше, как оказалось, темой лучше владел я сам. Это я про сушку, утруску, протирку, хранение. Плюс вопросы безопасности, так, на всякий пожарный. От Ники и от власти. И от Джаза самого, если уж до кучи. Хотя, поговорив серьёзно, в сыне был уверен. Всё — значит, всё. Финита!
— Ты правильно решил, пап, — в завершение урока без тени иронии сказал Джаз. — Пускай хотя бы одному из нас будет хорошо. Если моя компания тебя не устраивает по какой-то надуманной причине, то отвечаю, — резким движением он сдёрнул ноготь большого пальца правой руки с верхнего зуба, как делают блатные, — тебе самому с собой тоже будет неплохо, хотя и не так интересно, как нам с тобой было бы вместе. Наржались бы вусмерть.
Я успокоительно похлопал его по плечу:
— И детей бы настругали, как твой Минель? В беспамятке и коматозке? Только вот не с кем нам, сынок. Так что спасибо, как говорится, за совет. Иди лучше кокосик проверь, как он там. — И положил ключ от гардеробной себе в карман.
Теперь на меня со всей нешуточной ответственностью наваливалась ещё одна дополнительная ноша — мотаться за город для ухода за важным растением. Либо перебраться туда совсем и уже оттуда мотаться в город для пригляда за семьёй. Я подумал и выбрал второй вариант, как наиболее трезвый. Во-первых, ближе к дури. Во-вторых, будет обеспечен присмотр за кокосом. И в-третьих, уж коли так случилось, что Никуська вновь родительское одеяло тянет на себя, то толкаться всем на одном фрунзенском пятачке будет теперь не с руки. А книги писать можно и здесь. Заберусь себе потихоньку в Божий карманчик и буду в нём нетленку свою помаленьку потюкивать. Глядишь, и на бессмертку напорюсь ненароком. Да, так явно всем будет лучше, особенно если учесть, что сказал Джаз насчёт кровообращения и добавочного творческого подъёма.
На следующей неделе я купил в семью ещё один автомобиль, почти новую «реношку», небольшую, но шуструю, с несильным, но вполне оборотистым движком. Для Никуськи. Приобрёл в комплекте с зимней резиной и водительскими правами, отдав, не торгуясь, 500 баксов плюс. Это чтобы проблема приезд-уезд- город-загород отныне решалась сама собой, без моего отцовского участия. Вручил дочке ключи и обязал её взять, по крайней мере, пятнадцать платных уроков по паре часов. Инструктора сам же нашёл, свёл с дочерью, чтобы всё по уму. Боялся, правда, что взбрыкнёт дочка, откажется — она ведь у меня по своей природе окончательно мать Тереза, а не Кот в сапогах. Но нет, ничего, сказала, мол, спасибо, папочка, наверное, ты прав. Так всем нам будет удобней.
А ещё через неделю, убедившись, что всё в доме налажено, я съехал уже совсем, как и намечал. Странное дело, но я постоянно ловил себя на мысли, что хочу как можно скорее взять в руки хитрую папироску, ловко облизнуть её и сунуть в рот, как делал мой мальчик. И, уже плавно опустив себя в кресло, высечь долгожданное пламя.
Этот переезд пришёлся на второй день в неделе из двух — он, если помните, отводился мной для одноразовых шалав. Не забыли, я о чём? Знаю, помните, и это всегда интересно помусолить, даже если событие не приносит ожидаемого эффекта. В общем, по пути в Ахабино зарулил в ресторан Дома кино, где нередко отоваривался загулявшими тётками. Убедился, что ничего не изменилось. Те же развязные, с видом бандерш из дома терпимости официантки, те же сравнительно невысокие цены для своих, те же с неизменно ободранной фанеровкой древостружечные панели на стенах, как при совке, те же тарталетки четырёх наименований, шашлык, жидкое лобио, всё те же дурацкие пьяные разговоры в обнимку и с путаницей в именах. И всё те же околокиношные дамы. При новых старых кавалерах или же сами по себе. Словно жизнь остановилась в этих стенах из ДСП, тормознув на местном стоп-кадре.
Долго выбирать не стал. Быстро задружившись, взял, что подвернулось. Не с руки было умничать, в голове у меня уже зрел протокол важного эксперимента, и его непременно нужно было осуществить при условии наличия требуемого препарата. И для этого подходил практически любой согласный партнёр противоположного пола. Тем более что всё равно, если хорошо подумать, то особенно и не о ком.
Дама, пока добирались до места, непрерывно курила и несла всякую ахинею про кинематограф и литературу. В том смысле, что, узнав, кто я есть, очень старалась выйти на тему удачных экранизаций, льстиво пытаясь припомнить какие-нибудь из моих последних и непременно похвалить. Я всё больше отмалчивался и согласно кивал, сосредоточившись на дороге. Если бы не грядущий эксперимент, с высочайшей точностью давно бы мог изложить вам в подробностях весь ожидаемый событийный ряд: как оно будет, чего будет, сколько раз, в какой последовательности и что там в плане с позами и звукоизвлечением. Ну и какие будут утренние просьбы и слова исходя из уже довольно понятного рассудка и лексикона. Короче, всё как всегда, за исключением лысой пожарной.
Но это только если не брать в расчёт дурь. А я взял. Помещённый в изумительной красоты тканевый мешочек позапрошлого века, отделанный бисером и с шёлковыми завязками, вместе со мной и шалавой в ахабинский дом ехал остаток намолоченной нами с Джазом высушенной до нужной ломкости травы. Таким образом, менялась сама установка на совместный вечер и предстоящую ночь, и потому я — скажу как на духу — для этой разнополой встречи сам себя рекомендовать бы не стал ни в какую. Мне гораздо важнее было проверить, что в этом случае явится доминантой, какое из двух грядущих приключений.
Мнения разделились. Наутро, как я и предполагал, противной стороной было высказано настойчивое желание познакомиться поближе и далее не теряться по жизни. Потому что было так хорошо, как не бывает. Потому что хотелось подо мной просто умереть. Потому что у меня красивые руки и потрясающие глаза. Потому что, оказывается, я ещё и не по возрасту могуч как мужчина, и нынешние молодые, типа, все по сравнению со мной просто неумелые и сопливые слабаки. Даже несмотря на курение мною злаковых смесей в сочетании с крепким алкоголем. И ревниво добавила ещё, что мужики, мол, все похожи на платья — вроде всё по ней, но на какой-то суке уже видела вроде…
Такая оценка меня крайне удивила, поскольку я плохо помню, получилось ли у меня, в принципе, вступить в близкие отношения с моей гостьей. У неё, кажется, получилось. Но вопрос явно адресовался не ей. И потому опережающая оценка результата с той стороны не имела для меня никакого значения. Всё это, вся история в моей загородной спальне, наполненная конопляным дымом цвета крыла горлицы, касалась исключительного меня одного, и только.
В этот раз вроде бы даже получилось немного полетать. Правда, пока ещё невысоко, но всё равно было приятно. И отрадно, что в моём споре я проиграл себе же, поставив на обычность. На превосходство дежурного секса с малознакомой особой перед улётом в непознанную высоту, где я и бывал-то прежде всего пару-тройку раз, оборачиваясь — вспоминаете? — горным беркутом, пикирующим на раскинутую перед его острым взором завершённую пастораль.
Этим же утром, воткнув домкиношную шалаву в такси, я вернулся в дом и первым делом принялся за самое важное. Высадил новые семена в новые горшки. Теперь их было семь, по числу дней недели, чтобы не сбиться. И в каждом — тоже по семь. В общем, семью семь — на первое время нормально. Дверь запер, полив произвёл, грунт подкормил и тщательно взрыхлил. Плюс к имевшейся лампе накаливания добавил ещё трубку дневного освещения, максимально приблизив лабораторные условия к естественным природным. Оставалось дождаться всходов.
Теперь можно было навестить кокосовую пальму. А потом подумать, на чём задержался в собственном творческом развитии. Чтобы продолжить его уже обновлённым творцом, с новым кровообращением и добавленными дурью силами. Стоп! А вот и сюжет, как говорится, не отходя от окошечка, где выдают!
Итак… Нет, не катит… Не ложится. Потом с сюжетом, потом, после. Спать. Сейчас только спать, иначе
