Мы довольно быстро оказались внизу. Там, естественно, стояла кромешная тьма. Еще бы: мы были под землей, а тусклый свет из кладовки сюда не попадал.
– Свет здесь где-нибудь включается? – спросила я.
– А то как же! Двигай за лестницу. До стены добралась? Так, шарь.
Я нащупала на стене несколько выключателей и стала щелкать всеми по очереди. Но ничего не произошло.
– Люда, не включаются.
Кухарка грязно выругалась, добрела до меня, сильно оттолкнула меня в сторону и попробовала сама. У нее тоже ничего не получилось. На ощупь это были именно выключатели, но почему-то после их нажатия ничего не происходило. Требовалось быстро найти фонарик. Я поинтересовалась у Людмилы, где он может быть.
– Иди наверх, – сказала она. – Мне еще раз не спуститься.
Она дала указания, где найти его на кухне. Я мгновенно взлетела по винтовой лестнице, бросилась к нужному столу, выдвинула ящик, схватила фонарик и побежала вниз. На всякий случай я закрыла за собой дверь кладовки и даже вставила в ручку одну из железных палок. Вдруг мужчины вернутся раньше? Надо же себя обезопасить, так появлялся шанс все-таки выскользнуть из кладовки незамеченными. Свет в кладовке я выключила, точно запомнив местонахождение выключателя.
Теперь я спускалась по лестнице, держа в руке фонарик. Людмила сидела на земляном полу, подпирая деревянную стену. Над ее головой были неработающие выключатели. Я направила луч фонарика на окружающие стены и заметила нечто, напоминающее по виду выдвижной ящик. Внутри лежали три фонарика. Я проверила их. Все работали. Я взяла один и протянула Людмиле, помогла ей встать, и мы отправились дальше.
В подземных ходах мне бывать еще ни разу не доводилось. Ну, Вахтанг Георгиевич, ну, хитрый жук! Ведь это же надо было додуматься соорудить подземный ход! И сколько усилий это потребовало! Но на что не пойдешь ради пользы дела и личной выгоды! Как я догадывалась, выгода в винно-водочных делах была немалой и строительство подземного хода оправдывала. А может, Вахташа соорудил его как отходной путь? Между прочим, Вахтанг Георгиевич мог бы и тут укрыться. Или не хочет сидеть под землей?
Стены и потолок по всей длине хода были обшиты деревом, пол оставался земляным. Клаустрофобией я раньше никогда не страдала, но тут впервые почувствовала у себя ее признаки… Я попробовала прочность стен и, главное, потолка. Все казалось сделанным на совесть, но ощущение того, что потолок вместе со слоем земли и стоящими на ней домами может свалиться мне на голову, не проходило. А кто меня тут найдет? Да и станет ли искать, вот в чем вопрос.
Как я уже говорила, рост у меня – метр семьдесят девять, и в этом проходе мне приходилось слегка наклонять голову: все-таки создатели не особо беспокоились о так любимом Вахтангом Георгиевичем комфорте. Но, по всей вероятности, в его планы не входили регулярные прогулки по подземному ходу, во- первых, и его рост составлял не больше метра шестидесяти восьми, во-вторых.
Вдоль потолка был протянут провод, с которого на приблизительно равных расстояниях друг от друга свисали простые электрические лампочки. Не могли же они все разом перегореть? Я направила луч фонарика на одну из них: спираль внутри была цела. Наверное, из дома можно просто перекрыть подачу сюда питания. А если вдруг придется срочно сматываться? Для этой цели в ящике оставлены фонарики – напомнила я сама себе.
В самом скором времени мы оказались у развилки. Основной ход шел дальше вперед, и имелось ответвление направо. Я остановилась, чтобы подождать Людмилу, двигавшуюся, придерживаясь за стену, и спросила у нее, куда нам следует идти дальше. Она кивнула в правый коридор.
– Я не знаю, что там, – показала она на продолжение подземного хода, по которому мы только что шли.
Я подумала, что, наверное, этот путь ведет куда-то в лес, начинающийся неподалеку от поселка. А может, здесь еще один дом принадлежит Вахтангу Георгиевичу, только куплен на подставное лицо? В принципе какое мне до этого дело? – решила я и пошла направо.
Мы сделали буквально десять шагов и остановились перед наглухо закрытой дверью. Наученная опытом, я осветила лучом фонарика ее по периметру и слева на уровне талии увидела очередной кусок засохшей краски, нажала на него – и мы очутились на огромном складе. Его площадь на глазок я определить не могла, потому что с того места, где мы стояли, открывалась лишь часть помещения. Кругом от пола до потолка стояли ящики, коробки, канистры, бочки… Судя по открытым ящикам, я могла сказать, что свободной тары здесь нет.
– Это все фирменное? – уточнила я.
– Да, здесь все настоящее, – подтвердила совсем опьяневшая Людмила. – Этот товар – кач-чест-твен- ный. Ка-чест-тво! Потому что для себя. Хозяин отраву пить не будет. И гостей своих травить не станет. Только простых граждан, как я. Вот.
Я прошлась вдоль ровных рядов. Вина, коньяки, водка. Виски нет. Водки, кстати, было меньше всего. Оно и понятно: раз хозяин – грузин, значит, по своим контактам ему легче поставлять вино. Я пригляделась. Коньяки армянские. Ну, наверное, восточные люди без труда находят общий язык. А водка – из-за границы? Из дальнего зарубежья, если «Абсолют» настоящий. А мне казалось, что Вахтанг Георгиевич, наоборот, отсюда туда свой товар поставляет. Или и так и этак? Я уточнила у Людмилы.
Она, к моему удивлению, заявила, что сюда из-за границы приходят цистерны, которые стоят в другом конце склада. Кухарка порекомендовала мне посмотреть на них, а если захочу – то и отпить прямо из крупной посуды.
Я отправилась на обследование склада, но не успела отойти и нескольких шагов, как услышала крик Людмилы:
– Наташка!
Я тут же вернулась к ней.
– Что, Люда?
– Открой мне бутылку, а потом шляйся сколько хочешь.
– Чего тебе?
– Водчонки какой-нибудь. Если нашу найдешь – лучше нашу. Нет, блин. Нашей тут нет. Давай спирт для покойников.
– Чего-чего?
– Бельгийский спирт. Им покойников протирают. Ну не наших, конечно. Кто же на наших такое добро будет переводить? – Людмила пьяно расхохоталась. – Бельгийских. Ну и других иностранных. Он и дешевый поэтому за границей. Его сюда и везут. И хозяин везет.
– Ты-то откуда знаешь?
– Вадик объяснял. Думал вызвать у меня отвращение к нему. Ха-ха! Да даже если бы с покойника это самое пойло стекло, я все равно бы его выхлестала. А этим-то еще не мыли…
– Но ты же говорила, что здесь весь товар – для себя и для гостей…
– Не только… Часть – для гостей. Часть – для себя. Часть – для продажи. Вина, коньяки тут все настоящие. Вадик с Ленькой их пьют – значит, хорошие. А спирт… Спирт не для себя. Для меня. Давай!
Я отправилась искать спирт. «Абсолюта» больше не было, по крайней мере рядом с входом. Я принесла ей две бутылки с разными названиями, которых раньше никогда не видела. Она схватила обе и махнула мне рукой: иди, мол, исследуй что хочешь. Перед тем как уйти на разведку, я уточнила:
– Слушай, ты меня, наверное, полной идиоткой посчитаешь, но скажи: «Абсолютом» тоже покойников моют?
– Нет, им не моют, – уверенно заявила Людмила. – И это не спирт, а водка. Была у хозяина небольшая партия… Закончилась. Слышь, принеси пару огурцов, а?
Терять зря время и возвращаться в дом за закуской мне совсем не хотелось, я убедила Людмилу закусить по доброй русской традиции рукавом, на что ей пришлось согласиться. Правда, кое-какие высказывания по этому поводу я выслушала – также в национальном стиле. Снабдив Людку выпивкой, я отправилась на исследование подвала.
За рядами ящиков стояли бочки и канистры с маркировкой «Ройал Американ». Далее… Я просто не поверила своим глазам: ровным рядком в луче моего сильного фонарика заблестели три огромные цистерны.
