– Что ты имеешь в виду, Мигелито? – снова вступила в разговор Марта.
Однако брату сейчас было не до нее.
– Брось притворяться, – поморщился он, глядя на Элис. – Боб во всем признался. Он подумал, что умирает, и хотел облегчить душу.
– Да замолчите же! – крикнула Марта. – Вы оба не правы!
Но нее вновь никто не обратил внимания.
– И ты вообразил, что мы с Бобом способны на такое? – горестно покачала Элис головой. – Он всегда говорил, что ты черствый человек, но я не ожидала, что в твоей душе столько грязи.
– А твои манипуляции с ребенком, разумеется, чисты и невинны!
– Мигелито! – взвизгнула Марта. – Это уже слишком!
И даже более чем, согласилась с ней Элис. Бросив на Кальсаду последний испепеляющий взгляд, она повернулась и отправилась искать того, кто действительно был нужен ей. Пусть Марта сама проясняет ситуацию для своего братца, подумала она с сарказмом.
И действительно, закрывая за собой дверь, Элис услыхала:
– С цепи ты сорвался, что ли? Мигелито, да послушай же меня наконец! Это не та женщина, с которой переспал Боб, умник ты эдакий. Это и есть его ребенок!..
Кальсада нашел Элис в палате, склонившейся над Бобом.
– Тихо, успокойся, – уговаривала она его. – Пожалей себя, тебе вредно волноваться.
Однако Боб был безутешен.
– Пойми, я не мог тебя найти, нигде! Звонил и домой, и в офис. Даже с Мигелем разговаривал. Он сказал мне, что отправил тебя в какую—то глушь разбираться с бумажками. Поначалу я поверил ему, подумал, что с тобой все в порядке, и продолжил отдых с Мартой. Она тоже нуждалась во внимании.
– Ты поступил абсолютно правильно, – заверила его Элис.
– Нет, я обязан был сразу почуять подвох. Однако прошло больше двух недель, прежде чем меня осенило, что мы не торгуем зонтиками!
– Ну-ну, не кипятись…
– Я позвонил к нам на фирму и попал на Дору Крэш, которая, как оказалось, недавно вернулась из Мадрида. Эта завистливая дрянь была просто счастлива рассказать мне, что ты перебралась жить к Мигелю едва ли не через день после его появления. Именно тогда в моей голове и сложились все фрагменты мозаики! Я понял, зачем Мигелю понадобилось устраивать нам с Мартой отдых и брать на себя мои обязанности в фирме. Должно быть, он что-то разнюхал насчет тебя и решил, следуя своей испанской логике, переложить мой грех на твои плечи.
– Хочешь сказать, что он изначально имел намерение соблазнить меня? – изумленно спросила Элис.
Стоявший за ее спиной Кальсада жестом отчаяния провел по лицу рукой.
– Элис… – негромко позвал он.
Она обернулась, и Мигель впервые увидел, как ее глаза похожи на глаза Роберта. И рыжеватым оттенком волос они оба были схожи – сказывались шотландские корни! – с той только разницей, что локоны Элис выглядели ярче. У Мигеля екнуло сердце, потому что впервые за все последнее время он разглядел свидетельства истины, с самого начала постоянно маячившие перед его ослепленным и предубежденным взором. Либо затянутым чувственной завесой, что тоже верно, мрачно усмехнулся Мигель.
Действительно, эротические устремления сильно застили ему глаза, особенно в первые дни. Он столь отчаянно желал Элис Слейтон, что подсознательно избегал задумываться о некоторых очевидных вещах, иначе ему пришлось бы в корне изменить все планы насчет этой девушки. Хотя стоило Мигелю пристальнее вглядеться в голубые глаза Элис, как он заметил бы их сходство с глазами другого, хорошо знакомого ему человека. Но он просто ничего не хотел видеть! Иначе тогда как бы он, испанец, стал совращать дочь своего ближайшего родственника?
Однако как ни верти, а Кальсада все-таки сделал, что хотел, и сейчас с ужасом пожинал плоды своей самонадеянности.
– Эй ты, отстань от нее! – с натугой произнес Роберт. – Сделал черное дело и отваливай! Оставь нас обоих в покое…
Кажется, сейчас начнется продолжение гадкой сцены, пронеслась у Мигеля мысль. Однако он все же предпринял новую попытку:
– Элис…
– Уйди, – бросила та через плечо, всеми силами удерживая рвущегося встать с постели отца. – Из-за тебя ему станет хуже!
Куда уж хуже, поморщился Кальсада.
– Нам нужно поговорить, – произнес он и по выражению ее потемневших глаз сразу понял, что она скорее умрет, чем согласится вступить с ним в беседу. Кто бы стал осуждать ее за это, подумал Мигель, а вслух добавил: – Только поговорить!
С этими словами он повернулся и вышел, унося с собой видение дрожащих в глазах Элис слез.
– Негодяй! – крикнул вслед ему Роберт, который тоже заметил состояние дочери. – Никогда не смогу простить его.
– Я тоже, – кивнула Элис, но констатация данного факта почему-то еще сильнее расстроила ее.
