Фары осветили местность. Вася первым поднялся из кустов и пошел навстречу машине; он во всю глотку орал, что Женя сволочь и мерзавец. И тут из Жениной машины вылезли двое незнакомых мужчин со стволами наперевес и дали очередь по безоружному Васе. Художник рухнул на землю.
Я раньше не знала, что во мне живет зверь. Издав воинственный клич, подобный тому, который издает рысь, бросаясь в атаку, я сорвала с шеи оружие. Я палила до тех пор, пока не кончились патроны. Потом воцарилась мертвая тишина, от которой звенело в ушах.
Затем до меня донеслись крики людей, но они кричали в деревне. Где-то вдалеке промелькнул голубой огонек милицейской мигалки.
А дальше уже действовал Алик. Он до сих пор тихо сидел в кустах, а тут вскочил, схватил меня за руку и потащил к машине. Закинув меня, точно мешок, на заднее сиденье, Алик прыгнул за руль и подал назад. Резко развернулся и погнал, не разбирая дороги.
Я не знаю, была ли за нами погоня. Впрочем, кто мог за нами гнаться? Менты, пожалуй, не успели сообразить, куда мы умчались. Да и какая техника у сельских стражей порядка?
Значит, в деревне есть телефон, значит, их кто-то вызвал? Но станут ли менты гоняться за вооруженными преступниками, каковыми нас, наверное, считают? Я надеялась, что они ограничатся расследованием причин пожара.
– Ты как, Марина? – спросил Алик, выжимавший из «девятки» все, на что та была способна.
Я заметила дырки в лобовом стекле, потом осознала, что до сих пор сжимаю в руках автомат. И тут до меня дошло, что Васи больше нет…
Я зарыдала и никак не могла успокоиться.
Теперь пришел черед Алика приводить меня в чувство. Он свернул на какую-то проселочную дорогу и остановился. Перебрался на заднее сиденье, обнял меня и прижал к груди. Алик пытался объяснить, что Васе все равно уже ничем не помочь и что сам Вася хотел бы, чтобы спаслась я, но я все равно рыдала.
Потом мы снова тронулись в путь. Перед этим Алик куда-то выбросил мой автомат. Наконец потом мы остановились и вылезли из машины, прихватив с собой сумку с термосом, из которого Алик поил меня горячим чаем. Несколько минут спустя Алик каким-то образом отключил сигнализацию «Жигулей», стоявших у какого-то пятиэтажного дома. Миновав несколько улиц, Алик снова остановился и спросил, где я живу. Бросив машину в одном из старых дворов на Петроградской, он повел меня к нашему дому. Я поняла, что мой спутник неплохо знает район.
И вот мы наконец звоним в нашу квартиру.
Анна Николаевна и Ольга Николаевна еще не ложились. Сережку сморило, но сейчас он поднялся и, увидев меня, раскрыл рот. Кот вышел, лениво потягиваясь. Ольга Николаевна помогла мне раздеться, потом уговорила принять душ. Алик же спросил, нет ли у нас чего-нибудь выпить.
Анна Николаевна налила чего-то крепкого ему, а потом мне. Я ничего не соображала, продолжала рыдать и вспоминать Васю. Алик что-то говорил старушкам Ваучским и Сережке, но я не разбирала слов. Ольга Николаевна довела меня до кровати и укрыла, как ребенка.
Я мгновенно провалилась в сон.
Глава 11
Всю ночь мне снились кошмары, я даже вскрикивала. Кто-то меня укрывал и гладил по волосам. Я рыдала и снова засыпала. И снова меня преследовали во сне какие-то чудовища, которые гнались за мной по пятам, а я отстреливалась, отстреливалась, пока не кончились патроны. Я должна была спасать Сережку, Васю, Ивана Петровича, Ольгу Николаевну и Анну Николаевну… Они все почему-то стояли за моей спиной, безоружные и неспособные защищаться. А я орала: «Убью вас всех, гадов!» – и вдруг у меня в руках появился новый автомат, и я снова стреляла, пока не кончились патроны. А потом мы убегали от этих чудовищ по каким-то ухабинам и лабиринтам, меняли машины, и я сама сидела за рулем, мигом научилась водить машину. А затем мы, наконец, убежали от врагов – и я погрузилась в глубокий сон. Но это было уже утром.
Я проснулась. Меня трясли за плечи Ольга Николаевна и Сережка.
– Мама, вставай!
– Мариночка, уже первый час! Тебе же на работу сегодня.
Голова раскалывалась. Подушка была еще влажной от слез. Ночная рубашка и волосы взмокли от пота. Простыня сбилась в какой-то ком, наверное, я металась во сне. Я провела ладонью по глазам и села на кровати. Откинула со лба мокрые растрепанные волосы.
Сережка смотрел на меня с беспокойством. Кот прыгнул на постель, прошелся вокруг меня и удалился. Ольга Николаевна покачала головой. Потом сказала, что пойдет сварит мне кофе, а я должна была побыстрее привести себя в порядок. Легко сказать – в порядок! До порядка было очень и очень далеко, и я сомневалась, что смогу когда-нибудь оправиться после событий прошедшей ночи. Я никогда не стреляла в людей. Вообще никогда не стреляла ни во что живое. Только в тире. А вчера…
И тут я вспомнила Васю и зарыдала. Сережка обнял меня своими худыми ручонками и покрепче прижался ко мне.
В комнате появилась Анна Николаевна. Увидев эту сцену, она тяжело опустилась рядом с нами на кровать.
– Ты все сделала правильно, Марина, – сказала она. – Ты молодец. Не переживай так. Инстинкт самосохранения – один из человеческих инстинктов. И не только человеческих.
О чем она говорит? Откуда она может знать, что случилось вчера в той проклятой деревне? Ведь Ольги же Николаевны с нами не было. И тут я вспомнила про Алика. И поинтересовалась, где он.
Анна Николаевна сказала, что молодой человек уже уехал, но оставил свои телефоны и просил меня с ним связаться, когда буду в состоянии. Сегодня утром, когда сестры Ваучские кормили его завтраком и поили кофе, он вкратце рассказал о том, что случилось ночью. Рассказал про взрыв, про то, как мы с Васей спасли его, про бегство моего бывшего, про приезд каких-то бандитов, убийство Васи, про то, как я расстреляла негодяев, и про гонку по пересеченной местности. Алик восторгался моим мужеством, но просил обязательно мне передать, чтобы я молчала о случившемся.
– Но Вася… – пролепетала я.
– Васе мы уже ничем не поможем, – вздохнула Анна Николаевна. – Этот Алик прав. Нужно было спасать себя. Забудь про Васю, Марина. Царство ему небесное. – Анна Николаевна опять вздохнула и перекрестилась. – Свечку за упокой его души потом сходим поставим. Он ведь сам туда поехал. Его интересовала судьба товарища.
– Но… – открыла рот я.
Мне популярно объяснили, что следует думать о сыне и о себе, – я еще молодая и мне жить и жить. А если те мерзавцы, что взорвали дом с живыми людьми и стреляли в идущего им навстречу безоружного Васю, прознают про то, что именно я была в той деревне ночью, видела их, пристрелила их товарищей, мне не поздоровится. Как может не поздоровиться и моему сыну, и соседям. Так что мне следовало забыть о случившемся, по крайней мере помалкивать.
И тут я вспомнила про Ивана Петровича. Где он и что с ним?
Ольга Николаевна зашла в нашу с Сережкой комнату с подносом и положила его мне на колени. «Дожили, Марина Сергеевна, – подумала я, – завтрак в постель подают». Только не совсем при тех обстоятельствах, при которых хотелось бы его таким образом получить.
Ольга Николаевна уселась на стул и рассказала о своих вчерашних похождениях.
Они с Иваном Петровичем, как заправские разведчики, для начала обошли деревню кругом, потом по нарисованному Васей плану вычислили дом. Мы прошедшей ночью правильно определили место, где находилась Ольга Николаевна: именно из тех кустов они с Иваном Петровичем наблюдали за домом.
Вначале в доме были трое парней. Минут через десять после того, как Иван Петрович и Ольга Николаевна заняли свой пост в кустах, к дому подъехала еще одна машина и из нее вышла вторая троица. Судя по разговору на повышенных тонах, ни те, ни другие не ожидали этой встречи, но знакомы были. Потом все стали названивать по сотовым телефонам. После чего двое парней куда-то уехали (из какой группировки, Ольга Николаевна сказать не могла) и вскоре вернулись, груженные авоськами, в которых что-то позвякивало.
