Следующий шаг бывшего меня удивил еще больше: он попросил дать ему кейс, стоявший в одном из углов палаты, рядом со столом. Я поднесла его, Лешка открыл кодовый замок, извлек пачку пятидесятидолларовых купюр (я не видела, что находится в кейсе, так как бывший попросил меня отойти), закрыл его, попросил поставить назад, а мне протянул пачку. Она была не распечатана.
Такой щедрости я от него никак не ожидала. Это было совсем не в его стиле.
Но Лешка быстро опустил меня с небес на землю.
– Оля, купи мне, пожалуйста, пистолет или… – Лешка задумался. – Лучше всего «беретту», нашего добра не надо, ну если только «стечкин». И глушилку.
– Глушитель?
– Нет. – Лешка поморщился. – Это электронный прибор, чтобы «жучки» глушить. Ну вот мы тут с тобой разговариваем, а нас кто-то записывает или просто слушает. Чтобы не записывал. Поняла?
– А где у нас это добро продают? – спросила я, ошалело держа в руках пачку пятидесятидолларовых купюр.
В это мгновение мы оба услышали в коридоре голос Надежды Георгиевны.
– Кто там у него?! – вопрошала свекровь.
Лешка резко дернулся и изменился в лице. Я мгновенно сунула баксы в сумку, порадовавшись, что она у меня такая вместительная и пачка не будет выпирать. Проверять мою сумку свекровь не будет – до такого она не должна опуститься. Хотя Лешкины вещи, подозреваю, проверяет.
К появлению Надежды Георгиевны в палате мы уже были готовы изображать из себя мило беседующих супругов, пусть и бывших.
При виде меня свекровь опешила, долго осматривала со всех сторон, потом кивнула, заметив, что я над собой хорошо поработала. Лешка выдал пару дежурных комплиментов – после одобрения меня мамочкой.
– Я очень рада, что вы друг другу опять нравитесь, – заявила Надежда Георгиевна. – Вот Леша поправится, и снова распишетесь. Платье Оленьке закажем в Париже. Как и Кате. Думаю, что отметим на даче. На нашей. Я подготовлю список тех, кого обязательно нужно пригласить. В свадебное путешествие отправитесь на Карибы. Это престижно. Там есть курорты, где принимают только пары. Вот и съездите развеяться. Вернетесь – и за работу.
Лешка молчал. Я видела, что ему в самом деле нехорошо – не от перспективы новой женитьбы на моей персоне. Он ведь еще полностью не отошел от покушения. И не только физически.
– Я собираюсь замуж за другого человека, – сказала я ледяным тоном, обращаясь только к Надежде Георгиевне. – И вообще, хватит лезть в мою жизнь и указывать мне, что и когда делать.
С этими словами я развернулась, намереваясь уйти. Надежда Георгиевна еще не пришла в себя. А вот Лешка отошел первым и крикнул мне в спину, что будет завтра меня ждать – с фруктами, которые он просил меня ему привезти.
– Я привезу тебе любые фрукты, – обратилась к сыну Надежда Георгиевна. – А эта шалава пусть убирается. Ты достоин лучшего.
– Мама, не лезь в мою жизнь! – внезапно завопил Лешка так, что мы обе аж подпрыгнули. – Уходи! Уходите обе! Мне все надоело! И все надоели! Я болен! Мне плохо! Пошли вон!!!
Я выскользнула первой, предполагая, что свекровь все-таки останется, но она вылетела вслед за мной и резко схватила меня за руку.
– Чего ты добиваешься, сучка? – прошипела Надежда Георгиевна.
– Мечтаю, чтобы вы не мешали мне жить так, как я хочу.
– Слушай, ты… – открыла рот Надежда Георгиевна, потом заметила двух вытянувшихся молодцев и замолкла. Я знала, что она терпеть не может выносить сор из избы, то бишь демонстрировать подчиненным и прислуге, что происходит в семье.
Кардинально изменив тон, услышав который можно было бы предположить, что я – самая любимая ее родственница, она предложила мне проехать к ней в гости, чтобы «все обсудить». В гости к Надежде Георгиевне ехать мне совершенно не хотелось, с другой стороны, очень хотелось посмотреть их с Лешкой апартаменты, а также краешком глаза заглянуть в его комнату, где находится та самая половица, под которой скрыт тайник. Если он там есть, конечно. И что же сыночек насобирал на мамочку?
В общем, я согласилась. Выдра при входе в хозрасчетное отделение во весь рот улыбнулась Надежде Георгиевне, продемонстрировав железные зубы, свекровь даже потрепала ее по руке, я просто кивнула, выдра и мне улыбнулась, правда, немного уменьшила ширину растяжки губ.
На улице Надежду Георгиевну в «Вольво» ждал верный Коля, несколько удивившийся нашему совместному появлению: мой «Запорожец» был припаркован не прямо напротив входа в больницу, а за углом, поэтому Коля его не видел. В результате я поехала за Николаем и вскоре оказалась на Петроградской.
Дом Надежда Георгиевна выбрала старый, с толстыми стенами, но по двору темной зимней ночкой я бы пройти не решилась. Да и двор-то был не первый, а третий, после двух довольно низких арок. Когда мы проезжали под ними, «Вольво» чуть не задевала стены, правда, мой «запорыш» проходил довольно свободно. Чуть позже Надежда Георгиевна пояснила мне, что из-за высоты арок (вернее, ее отсутствия) Лешенька не может купить себе так любимый российскими пацанами «джип широкий» (в смысле «Гранд Чероки»). Приходится бедному мальчику на «шестисотом» «Мерседесе» ездить, подумала я. Достоин жалости Лешенька. Правда, как «Мерседес» просачивается в эти арки по ширине, тоже оставалось для меня тайной. Но и тут я получила ответ: телохранитель Дима – водитель-виртуоз, он в арку проезжает, оставляя не больше сантиметра от стен с каждой стороны.
В общем, мы оказались в крохотном третьем дворике-колодце. Здания, его составлявшие, насчитывали четыре этажа. Во дворе не стояло ни одной скамейки, не росло ни деревца, ни кустика. Если солнечный свет когда-то и попадал в окна этих квартир, то в лучшем случае – в окна третьего и четвертого этажей. По- моему, до первого и второго ни одному лучу было не дотянуться.
– Мне здесь нравится, потому что тихо, – объявила Надежда Георгиевна, подхватывая меня во дворе, когда мы обе вылезли из машин.
Она также добавила, что никто посторонний сюда не суется, так как все окрестные жители уже знают, кто тут живет.
Я вопросительно посмотрела на свекровь. Она тут же пояснила, что все квартиры во всех зданиях, составляющих дворик, принадлежат ей и Лешеньке. Я чуть не присвистнула. Хотя чему тут было удивляться? Подобного следовало ожидать. Насколько я помнила, Надежда Георгиевна всегда ненавидела соседей – и по лестничной площадке, и по дому, и со всеми ругалась, даже по самому незначительному поводу. Конечно, следовало ожидать, что она выселит остальных жильцов. Но во сколько это обошлось?..
Надежда Георгиевна установила лифт в одном из подъездов (вообще их тут насчитывалось три – во всех домах, кроме дома с аркой, в тот дом следовало входить из второго двора), чтобы «не утруждать каждый раз больные ноги». Насчет Надеждиных болезней я могла бы поспорить: по-моему, ее можно было пускать впереди паровоза, и если вставить в ее задницу пропеллер, он начнет крутиться. Да и, наверное, если она чем и мучилась в последние годы, то только «французскими» напастями – как и ее драгоценный сынок.
Хочу заметить, что внешне дома выглядели не очень презентабельно. Свекровь могла бы нанять кого- то их покрасить или хотя бы почистить фасады (например, по французской технологии, как делают в Париже – деньги-то есть), а то темные старые стены не очень подходили нефтяной королеве и ее сыночку. Или все-таки не хочет особо привлекать внимание?
Внутри здания, наоборот, был сделан очень дорогой ремонт. Я не знала названия использовавшихся материалов, которыми меня пыталась задавить Надежда Георгиевна. Свекровь тыкала то в стены, то в пол, то в потолок и поясняла, где брала кафель, светильники, паркет, лак и все прочее, что мне с гордостью демонстрировалось.
В апартаментах, где проживала сама Надежда Георгиевна, все было еще круче. Стены украшали картины, в углах стояли статуи, с потолка свисал тяжеленный хрусталь. Не обошлось и без старинных икон, которые, правда, в интерьер не особо вписывались, а если вспомнить про Надеждино партийно- коммунистическое прошлое… Правда, сейчас появилось много нововерующих (именно нововерующих, а не
