«дюймовочку», сопровождавшую здоровенного детину, которому она едва доходила до груди. Но в общем могу отметить, что у меня создалось впечатление присутствия на выездной сессии агентства фотомоделей. Не исключаю, что так оно и было. Какое-нибудь агентство вполне могло сдать девочек в аренду на вечерок.
Камиль вежливо здоровался со всеми господами, целовал ручки дамам, господа целовали ручку мне, дамы критически оглядывали, причем большинство – завистливо. Неужели я так хорошо выгляжу? Или они все знают, кто такой Камиль? Чего-чего, а зависть у людей я раньше не вызывала никогда.
Некоторых господ я узнавала – видела по телевизору или на фотографиях в газетах. Передачи и статьи, в которых они упоминались, были связаны или с новостями в деловом мире Петербурга, или в криминальном. Правда, особой разницы между этими двумя мирами я как-то не нахожу.
По пути к особняку Камиль сказал мне только, что хозяин является депутатом, но не уточнил, что Государственной думы. Я-то думала, что познакомлюсь лично с еще одним представителем нашей городской законодательной власти. Как раз уточню, готовится ли в этом году хоть какой-нибудь указ, объявляющий о начале зимы, а то все прошлые годы она у нас подкрадывалась неожиданно. Я уже жалела, что не спросила Жирного про подготовку к зиме теплотрасс и прочего городского хозяйства.
Но у Камиля в приятелях ходили птички гораздо более высокого полета. Правда, и Жирный, с которым довелось познакомиться во дворе у Надежды Георгиевны, на мероприятии присутствовал, сопровождаемый юной фотомоделью (90–60—90), чем-то напоминающей удивленную птичку и шнурок одновременно.
Когда Камиль подошел поздороваться с толстяком, тот выпучил глаза на меня, долго моргал, крякнул, усмехнулся, а после того, как пожал руку Хабибуллину, сгреб мою ладонь и промычал:
– Мечтаю получить ваш автограф, Аленочка.
– Вы ее ни с кем не перепутали, Николай Иванович? – спросил Камиль, явно не понимая, о чем речь. Значит, не в курсе, что я пишу?
– Нет-нет. Аленочка знает, о чем я. Правда, Аленочка?
– Вообще-то она – Ольга, – заметил Камиль, не давая мне вставить ни слова. – Вы все-таки обознались.
– У нее два имени, – хохотнул Жирный. – Так я надеюсь на автограф? Книжка у меня в машине. Все ваши книжки, Аленочка. Я их все прочитал! Когда будет минутка, скажите. Я всегда готов.
И толстяк мне подмигнул, потом облизнулся, в этот момент напоминая кота, с вожделением уставившегося на блюдце со сметаной. Птичка из удивленной превратилась в недовольную и смотрела на меня гневно. Камиль пытался соображать, что происходит. Я же с радостью удостоверилась, что он не знает об основном роде моей деятельности. Или просто не смог докопаться? Издатели-то ведь свято хранят тайну псевдонима. Хотя, возможно, делают это потому, что читатели были бы разочарованы, увидев меня во плоти, а следовательно, снизилась бы продажа. Трудно сказать, у кого какой образ автора складывается в мозгу. Но в любом случае никто, наверное, не предполагает, что этот бред, публикуемый в розовых обложках, кропает скромная разведенная мать двоих детей, теснящаяся в двухкомнатной смежной «хрущобе» вместе с родственниками. И делает это с одной-единственной целью – прокормить семью.
Камиль не дал мне продолжить общение с поклонником моего таланта, впившись в локоть цепкими пальцами так, что я чуть не вскрикнула от боли, изобразил улыбку удава, глядя на Жирного как на потенциальную жертву, и сообщил, что мы еще не успели со всеми поздороваться. Или он ревнует? Нет, скорее у него просто слишком сильно развит собственнический инстинкт.
Стоило нам немного отойти от Жирного с юной спутницей, как Камиль прошипел мне в ухо, сохраняя для посторонних благожелательное выражение лица:
– Я и не знал, что вы знакомы.
– А ты еще многого обо мне не знаешь, – невозмутимо ответила я и добавила: – Или ослабь хватку, или сейчас дам по руке. А то и по морде.
– Мне кажется, что ты зарываешься, девочка, – процедил Камиль, но хватку ослабил.
– А ты что, считаешь себя единственным моим знакомым мужчиной? – посмотрела я на него, правда, подумала: «Не веду ли я себя, как любовница с двухлетним стажем?»
Но Камиль не успел ответить: мы оба заметили, что к нам приближается один из парней, одетых в одинаковые серые костюмы охранников хозяина особняка. Я еще подумала, что раньше где-то видела этого типа.
– Камиль Муратович, – начал он и вдруг осекся, уставившись на меня.
– В чем дело? – прошипел Хабибуллин, которому такое количество мужского внимания к моей особе явно очень не нравилось. Я же в душе радовалась: давно не пользовалась таким успехом. И вообще приятно, когда сопровождающий тебя мужчина ревнует. У Лешки Багирова такие эмоции никогда не появлялись. По крайней мере, в отношении меня.
– Ольга Викторовна? Вы? – тем временем ошалело спрашивал молодец.
Я кивнула, усиленно стараясь вспомнить, где же его видела. Но где-то точно видела. Он сам мне подсказал.
– А вы меня не помните? Я – Костя Зайцев из 10 «Б». Я всегда на «камчатке» сидел и вам мешал вести урок. И вы меня на первую парту пересаживали. А там я всем своей спиной доску загораживал, и вы меня опять назад отправляли. А потом за дверь выставляли. Помните?
Я рассмеялась. Еще бы не помнить этого балбеса. Я дважды вызывала его родителей в школу, но никто не приходил. Тогда сама отправилась к нему домой, потому что Костя срывал у меня чуть ли не каждый урок, выкидывая все новые и новые фортели. А дома оказалось, что Костя – старший из четверых детей. Отец в тюрьме, мать крутится на трех работах, Костя сам подрабатывает и не успевает сделать уроки, а чтобы его не спрашивали, изощряется. Пусть его лучше выгонят из класса, но не вызовут к доске.
– Откуда вы знакомы? – встрял Камиль, не дав нам предаться воспоминаниям.
Неужели не разобрался?
– Я три года проработала в школе, – повернулась к нему. – Вела у Кости математику.
– И была моей самой любимой учительницей, – добавил Зайцев, потом вспомнил, зачем искал Хабибуллина, и сообщил тому, что его приглашает к себе в кабинет хозяин дома.
– Ты пока поразвлекай Ольгу Викторовну разговорами. – Камиль покровительственно хлопнул парня по плечу. – И не подпускай к ней других мужчин.
Хабибуллин посмотрел на меня, слегка прищурившись, и нас покинул. Костя долго глядел ему вслед, потом повернулся ко мне со счастливой улыбкой, заявив, как он рад, что меня встретил. Потом добавил, что они с пацанами часто меня вспоминают.
– С кем это? – уточнила я.
Он назвал нескольких парней, с которыми поддерживает отношения, поведал мне о том, кто куда подался после школы. С большим интересом для себя я выяснила, что один Костин одноклассник в настоящее время работает в охране у Мурата Хабибуллина, отца Камиля.
– Вы его не видели?
– Я не бывала в особняке у Мурата, – ответила я.
Костя странно посмотрел на меня.
– Ты что-то хотел спросить? – сказала я мягким тоном.
Костя мялся какое-то время, потом сообщил, что в школе ходили слухи о моем браке с нефтяным королем. Это подавалось как причина увольнения.
– Причина была в другом, – усмехнулась я. – Я просто нашла другое занятие, которое дает больше денег. Мне требовалось кормить детей, на учительскую зарплату это невозможно.
– Но Хабибуллин?..
– Я была замужем за Алексеем Багировым. Кстати, когда пришла работать в школу, с ним уже развелась. И он в те годы еще не был нефтяным королем.
Костя открыл рот, потом закрыл. По его лицу было видно, как он переваривает информацию.
– Ну вы даете, Ольга Викторовна! – наконец воскликнул он с восхищением. – То-то все пацаны из десятых классов были в вас влюблены. Целых два нефтяных короля! Здорово! Я когда пацанов увижу и им скажу, они просто прибалдеют. И всем говорить будут, что вы нас математике учили.
Нашу милую беседу прервал Жирный, нарисовавшийся без спутницы. Видимо, быстрая ходьба на расстояние десяти метров отняла у него очень много сил, и он пыхтел, как паровоз.
