– Но почему? – впервые подала голос Люся. – Ведь если с его машиной кто-то повозился, значит, он не виноват! Пусть там кто-то и погиб на месте! Не сам же он себе колесо отвинчивал, или что там у него произошло? Тормоза, ты говорил? За что его посадили?
– Его еще не посадили, – устало сказала я. – Просто для него избрали такую меру пресечения: содержание под стражей. И ее даже, наверное, еще не избрали. Он просто задержан на трое суток.
– Но почему?! – опять воскликнула Люся.
– Это вопрос не ко мне. Но есть такая вещь, как причинение смерти по неосторожности. Сто девятая статья УК. До трех лет. Двум или более лицам – до пяти. Хотя тут она, пожалуй, не очень подходит…
– Наши все считают, что, если бы не Редька, Серегу бы уже отпустили, – заметил Борис. – Он сидит из- за этого гада. И будет сидеть, если мы все ничего не сделаем. Редька воспользовался возможностью. Юля, надо что-то делать! На наших ребят ты можешь рассчитывать. Используй свои журналистские связи. А мы с ребятами… Ты только скажи, что нужно делать.
Я медленно кивнула, попрощалась с Борисом и Люсей и поехала домой.
Вернее, это я думала, что поехала домой. Мне не дали туда доехать.
Глава 9
Было уже поздно, машин на дороге попадалось немного. Внезапно из переулочка, перерезая мне дорогу, вылетел огромный джип. Я только успела нажать на тормоз. Дверцы джипа тут же раскрылись, из него вылетели четыре амбала, подскочили ко мне, раскрыли дверцу и накрыли мне лицо тряпкой, пропитанной какой-то дрянью.
Я отключилась.
Очнулась я в кромешной тьме в незнакомом месте. Ничего рассмотреть вокруг не могла. Поняла, что правая рука прикована наручником к гладкому металлическому шесту, правда, наручник ходил по нему свободно, и я могла опустить его в самый низ, когда лежала, чтобы не держать руку на весу. Вставая, вела наручник вверх. Другой рукой ощупала шест. Вероятно, он шел от пола до потолка. Хотя до потолка я не могла дотянуться. Лежала я на каком-то матрасе – довольно толстом и, по всей вероятности, набитом старой ватой. Постельное белье, подушки и одеяла не предусматривались. Пол был деревянный. В помещении было ни жарко, ни холодно. Я не чувствовала ни сырости, ни сквозняка…
В тот вечер я так и не смогла определиться, нахожусь ли я под землей или над землей. Обойдя шест с другой стороны, добралась до ведра, плотно прикрытого крышкой – моей параши. Крышка закрывалась настолько плотно, что запаха не было никакого. Неподалеку от параши нашлась трехлитровая банка с водой. «Не пей, Иванушка, козленочком станешь», – почему-то вертелась в голове идиотская строчка, но пить хотелось страшно. Вначале я просто дотронулась до поверхности воды кончиком языка. Вроде нормальная. Сделала один пробный глоток. Потом еще один. Вода оказалась на удивление вкусной, словно из родника. Или это мне так показалось после отключки?
Я еще пошарила руками вокруг, но еды не обнаружила. Даже хлеба тюремщики не положили. Гады.
И кто это меня прихватил, интересно? Наверное, из той же компании, что наведывались в квартиру. Нет, надо было все-таки принимать Танино предложение и брать с собой Сару или Барсика. Хотя когда бы я успела их вытащить из сумки?
И где теперь моя сумка? Там же документы, ключи, сотовый. А моя машина?! Это «подозрительные мужики» могут себе без труда новые тачки покупать, но не я со своих гонораров. Ну я эту сволочь пропечатаю в следующей статейке!.. Заснять, наверное, не удастся… Но в статье… Хотя ведь следующей статьи может и не быть – вдруг мелькнула жуткая мысль. Я тут же приказала себе не раскисать, хотя очень хотелось пустить слезу: себя было жалко.
Орошая матрас слезами и время от времени попивая водичку (в горле и во рту стояла сухость), я прикидывала возможные варианты развития событий. В конце концов заснула.
Меня разбудил яркий свет, вдруг ворвавшийся в место моего заточения. Продрав глаза, поняла: кто-то открыл ставни в моей тюрьме.
За окном светило солнце, виднелся участок голубого неба, на фоне которого в легких порывах ветра покачивались деревья. Сама я находилась в деревянном доме или сарае, в пустой комнате. Из мебели здесь был шест, к которому меня приковали наручником, и две табуретки у одной из стен. Матрас, на котором я спала, оказался полосатым (красно-белым) и даже не очень грязным. Вообще пыли кругом не было: кто-то тут регулярно убирался.
Не успела я осмотреться, как единственная дверь открылась и на пороге появились дедуля с бабулей неопределенного возраста, правда, оба верткие, юркие и сухощавые. Создавалось такое впечатление, что они высушены на ветру. Оба были загорелыми, одеты просто, причем в льняную одежду, выглядели свежими и ничуть не побитыми жизнью, как городские пенсионеры. Из открытой двери до меня донеслись запахи: сена и еще кое-чего, до боли знакомого.
– Доброе утро, красавица, – сказал дедок, улыбаясь. – Умыться не желаешь? Водичка холодненькая, колодезная. Или ты только теплой умываешься?
Дедок держал в руках небольшой тазик и ведерко средних размеров, наполненное водой. Он подошел ко мне и поставил их передо мной.
– Давай поливать буду, а ты умывайся.
«И куда ж это я попала? – подумала я. – Но первым делом следует установить контакт с тюремщиками. Так я скорее что-то выясню».
Я вежливо поздоровалась в ответ, умыла лицо одной левой, прополоскала рот, поблагодарила дедка, а затем вытерлась протянутым бабкой льняным полотенцем.
– Что на завтрак желаешь? – спросил дедок.
Бабка стояла молча.
Хотя обычно я не завтракаю, но тут мне страшно захотелось есть. Или свежий деревенский воздух в место моего заточения проникает?
– А что можно? – спросила я.
– Яишенку. Яички свои, сегодня с утра курочки снесли. Сметанки своей можно. Сметанка – отличная. Ложка в ней стоит. Молочка попить. Колбаса есть, тоже своя. Сам коптил. Мясо копченое. Козлятинка или лосятинка. А днем ушицей тебя покормим. Я рыбку уже наловил, но пока сварить не успели. Ну так что будешь?
– Яичницу с колбасой и чайку покрепче, если можно.
– Можно. Голова побаливает? Это у всех так. Я тебе сейчас настой из трав принесу – через полчасика пройдет.
Дед с бабулей удалились, но вскоре появились вновь – со всем заказанным. На пол передо мною поставили каменную подставку, на нее сковородку, рядом на жестяной тарелке лежала нарезанные кусочками колбаса и хлеб. Настой был в жестяной кружке, в которой мне потом принесли и чай. Нож не дали, только вилку и ложку.
Дед с бабкой сели на табуретки у стены и смотрели, как я ем. Я смела все предложенное, сказала, что было очень вкусно, поблагодарила и поинтересовалась, долго ли мне еще предстоит столоваться у хозяев.
– А вот этого не знаем, – сказал дедуля. – Не нам решать. Но ты, девонька, не беспокойся, с голоду не помрешь. От голода у нас еще никто не умирал. Как раз поправишься. А то ты уж слишком худая. У нас тут только натуральные продукты, рыбалка, охота. Так что будешь кушать то, чего раньше никогда не ела.
– Спасибо большое, но мне все-таки хотелось бы узнать, когда я смогу питаться на своей собственной кухне?
– Ух ты какая непонятливая! С этим вопросом не к нам. Вот приедет начальство – у них и спрашивать будешь.
Меня, конечно, заинтересовало, когда приедет начальство. Но этого дед с бабкой опять же не знали.
– Моя машина случайно не здесь? – спросила я. – Белая «шестерка».
Дед посмотрел на меня удивленно.
– Мою машину случайно сюда не перегнали? Мне не хотелось бы ее лишиться. А если ее бросили там, где взяли меня, то машину по крайней мере «разденут».
