Ковальчук как-то сразу сник. Конечно, он переживает из-за дочери, да и напоминание про весьма своеобразные развлечения с «цыпочками» ему явно не по душе.
– Александр Евстафьевич, если я что-то узнаю, тут же с вами свяжусь. И специально поспрашиваю.
– Спасибо, Юля. Простите, если… ну, вы сами все понимаете.
– И вы меня.
Он крепко пожал мне руку и пошел к машине. Глядя на него со спины, я подумала: он кажется сейчас не холеным депутатом, толкающим пламенные речи, а пожилым человеком, которого здорово била жизнь.
Я отвезла Пашку и поехала домой. По пути заглянула в «Пятерочку», чтобы пополнить запасы продуктов. Когда в доме есть мужчина, они быстро заканчиваются. Деликатесов-то много, но нужны хлеб, масло, молоко. Для Вадима я купила очередную литровую бутыль национального русского напитка, для себя – вина.
Открыв дверь, я увидела сидящего напротив нее Василия. Он ждет меня, сидя напротив двери, только когда очень соскучится, а так где-то спит и выходит, заспанный и потягивающийся, только после того, как я открою дверь.
Я почувствовала неладное.
– Вадим! – крикнула я. В ответ – тишина.
Я закрыла дверь на все замки, бросила сумку у входа и понеслась в большую комнату. Диван заправлен, белье сложено ровной стопочкой. Я бросилась в свою комнату, потом в кухню. Поверх полной сковородки, закрытой крышкой, лежала записка.
«Должен был срочно уехать. Извини: не мог дождаться. Спасибо за все. Еще увидимся. Целую крепко. В.»
Я рухнула на табуретку и заревела в голос. И этот мужчина тоже пропал из моей жизни… Ну почему мне так не везет, черт побери?! Хотя умом-то я понимала, что отношения с Вадимом не могли продлиться вечно и даже долго. Ему было удобно перекантоваться у меня, пока не решились его проблемы… Кров, стол (пусть он сам готовил, но, может, потому, что ему надо было чем-то себя занять?), постель теплая…
Не знаю, сколько я просидела за столом, орошая сковородку (я даже не посмотрела, с чем) слезами. Из полуобморочного состояния меня вывел телефонный звонок. Татьяна.
– Что делаешь? – спросила подруга.
Я сказала.
– Ушел?! Вот сволочь! Все мужики – сволочи. Я это всегда знала и каждый раз убеждаюсь. Сейчас зайду.
Татьяна помогла мне переложить продукты в холодильник, а вино и водку выставила на стол. Она-то уже думала, что придется идти в магазин за выпивкой. Нам обеим требовалось принять на грудь.
– От барона ничего? – спросила я у нее.
Соседка покачала головой. Иван Захарович на вопросы относительно Отто Дитриха не отвечал, и вообще, она разговаривала не с самим Иваном Захаровичем, а с его верным лопоухим оруженосцем.
– Зачем он им понадобился?! – думала вслух Татьяна.
– У Отто Дитриха же аптечная сеть, – вдруг вспомнила я. – И он хотел открыть свою сеть у нас. Ну, или поставлять свои лекарства в какую-то уже существующую. И Иван Захарович что-то говорил нам про аптеки… Вспоминай. Что свою сеть собирается создать – и переманить клиентов Ящера. Или сеть Ящера к рукам прибрать.
Татьяна закивала.
– Наверное, он обрабатывает барона.
– Юля! – соседка вдруг замерла на месте.
Я посмотрела на нее. На лице подруги был написан неподдельный страх.
– Ну что?
– А ведь он не зря вас поженил…
– Иван Захарович просто так ничего не делает. Но в самом деле, у меня теперь есть аргументы для Сергея и Ящера и…
– Чушь! Я, конечно, не знаю немецких законов, но ты – жена. Законная жена! У него есть еще кто-то из близких родственников?
Я понятия не имела, кого получила в нагрузку к барону. Можно было бы спросить у Светки Ковальчук (если она в курсе, конечно), но мы же не представляем, где сейчас сама Светка… Вроде он мать упоминал…
– Юля, Сухоруков опять решил твоими руками жар загрести!
Мне был понятен ход ее мыслей… Но неужели Иван Захарович пойдет на убийство гражданина Германии? Хотя Иван Захарович на все что угодно пойдет, если это сулит ему баснословные прибыли. И обставит, как несчастный случай с иностранным придурком, не разобравшимся в российской специфике чего-то там… Иван Захарович придумает. Например, немец решил попробовать «красную шапочку» – после «ерша», «ерша лайт» и «северного сияния». Ну и попробовал. Недаром же говорят: что русскому хорошо, то немцу – смерть. Не выдержал немецкий желудок или что-то там еще в его иностранном организме. И дал барон дуба.
Ну а потом Иван Захарович прижимает меня, прекрасно понимая: я никуда не денусь. Я не собираюсь уходить в подполье, убегать за границу (зная, что если он захочет, то Сухоруков меня в любом уголке земного шара найдет). Я намерена продолжать жить в Питере и заниматься тем, чем занимаюсь. Иван Захарович и поставит меня перед фактом. Делаешь то-то и то-то, наследница. Взамен, конечно, он что-то и мне даст. Защиту, в первую очередь, обеспечит. Он в состоянии это сделать. Деньжат подкинет. Фактуру, опять же. Я ведь стала известна во многом благодаря ему… И если у меня возникает какая-то проблема, я знаю, что могу к нему обратиться.
– Прониклась? – спросила Татьяна, наблюдавшая за изменениями выражения моего лица.
– Прониклась, – подтвердила я. – Что будем делать?
– Спасать Отто Дитриха. Твоего законного мужа и моего любовника.
Мы встретились с соседкой взглядами и расхохотались. Ну разве другие жена и любовница могли бы обсуждать в кухне за бутылкой варианты спасения общего мужчины? И спокойно его делить? Вернее, даже не делить, я ведь и не претендую на барона.
– Где он его может держать? – прикидывала Татьяна. – На месте Сухорукова я не повезла бы барона в особняк, куда нас с тобой столько раз приглашали.
– А если там есть какое-нибудь подземелье? Ну, чтобы спрятать барона в случае незапланированного появления отряда спецназа?
– Все равно – нет. Нам нужно выяснить, где у Ивана Захаровича еще есть недвижимость. И почему мы раньше этого не сделали?
– Она может быть зарегистрирована на подставных лиц. Человек, которому хотя бы раз в жизни впаяли конфискацию, больше никогда ничего не оформит на себя. Хотя у Сухорукова родственников вроде бы нет…
– Вот тебе еще один аргумент, Юля: он оформит сеть на тебя!
Я предложила позвонить Ковальчуку-старшему. Думаю, депутат сможет выяснить, что и где принадлежит Ивану Захаровичу. Подадим просьбу под соответствующим соусом: мы якобы прикидываем, где может быть Светка, если она все-таки у Сухорукова.
Я позвонила Александру Евстафьевичу. Он меня выслушал внимательно, ничуть не удивился и сказал, что завтра, в крайнем случае – послезавтра я получу список. Может, неполный, если концы запрятаны в очень глубокую воду, но что-то он постарается накопать.
Мы с Татьяной допили водку и легли спать.
