– Так в чем же дело?
Они с Сашей еще дважды сходили поужинать, потом он пропал на неделю. Аня забеспокоилась. Когда элегантный поклонник позвонил в следующий раз (днем), Аня занималась уборкой квартиры. Ольга уже уехала на работу в свой фитнес-центр. Ане почему-то не хотелось именно сегодня встречаться с Сашей. Она здорово устала за неделю. Тихонов возжелал развода, и на этой неделе Аня долго обсуждала с драгоценным Герочкой условия получения им свободы. Поэтому именно в эту субботу ей было просто лень приводить себя в порядок, обворожительно улыбаться, строить глазки… Неделя отняла слишком много эмоций. С Сашей надо было соответствовать – имиджу, партнеру, производить то впечатление, которое и следовало. Короче, играть роль. Хотя, следует отдать ему должное, с Сашей было интересно, весело, он не был ограничен в средствах, много чего в жизни повидал, несмотря на молодость, и нравился Ане. И она не хотела его терять. Но он почему-то не звонил целую неделю! У Ани же его телефонов не было.
Но Саша очень настаивал, убеждал ее пойти в какой-то новый ночной клуб, название которого Аня слышала впервые. Недельное отсутствие Саша объяснил тем, что ездил в командировку.
Вначале Аня с Сашей ненадолго заехали в клуб. Просидев там около часа, Саша вдруг предложил отправиться к нему домой. У него для Ани, как он сам сказал, подготовлена достойная встреча. Аня даже не могла предположить, какая, но не сопротивлялась. Она подумала, что поехать к нему домой, наверное, даже лучше, чем сидеть в этом новом клубе.
Они заехали в какой-то темный двор-«колодец». Хотя Аня больше года ездила на своей машине, она не могла сказать, что хорошо знает город. Она знала определенные маршруты, но старую часть, с ее многочисленными дворами, часто не знают даже питерцы, проживающие в городе с рождения, не то что молодые москвички. По пути Аня узнала только Мариинский театр, потом они ехали по проспекту Декабристов, свернули налево…
«Неужели он живет в такой глухомани? – пронеслось в ее голове. – Но, с другой стороны, старый фонд, квартира, наверное, отделана под евростандарт. Только вот двор никуда не годится…»
Они поднимались по темной лестнице. Саша освещал себе дорогу фонариком.
– Ты каждый день так ходишь? – спросила Аня.
– Угу, – промычал мужчина себе под нос.
– Ну почему нельзя ввернуть лампочки? – не унималась Аня. – Ой!
Она чуть не поскользнулась на арбузной корке.
– В таком случае герои говорят: «Черт побери!» – заметил Саша полушутя-полусерьезно. – А потом видят, как им на руку вместо гипса наматывают золото и бриллианты.
Аня поняла, что он имеет в виду, и тоже засмеялась. Но ее смех быстро оборвался: почему-то ей все больше и больше становилось не по себе. Не нравилась ей эта лестница. Не нравилось поведение Саши.
«Куда он меня ведет?» – думала девушка.
Наконец они добрались до нужной двери на третьем этаже. Саша позвонил. «Здесь кто-то есть? – задала себе вопрос Аня. – Но ведь он ведет меня к себе…»
Девушка не успела закончить мысль: дверь открыл гигант-бородач с немытыми длинными патлами, увидев их с Сашей, он кивнул. В коридоре за спиной бородатого тускло горела одна лампочка. Аня обалдело повернула голову к поклоннику и уже собиралась спросить, в чем дело, как Саша довольно бесцеремонно втолкнул ее в квартиру и закрыл дверь на тяжелый засов. Аня просто лишилась дара речи и хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на лед. Или Саша, как сотрудник агентства по недвижимости, решил просто использовать одну из комнат, принадлежащих фирме? Теперь же агентства покупают комнаты себе в собственность, а потом продают. Или тут расселяют коммуналку и не все жильцы пока выехали? И Саша решил воспользоваться пустой? Просто для секса? А у него дома жена и семеро по лавкам? Хотя Юлька о его жене ничего не говорила. С другой стороны, она ведь пробивала через знакомых машину… Но ведь узнала же о месте работы? Нет, Юлька сказала бы, если бы выяснила что-то о жене. Юлька же понимала, что нужно Ане.
Ее так же бесцеремонно толкнули дальше. Бородач открыл дверь комнаты, и Аню насильно заставили войти туда. Пахло старой мочой и какой-то затхлостью.
Закрывая за собой дверь в коридор, Саша бросил через плечо:
– А теперь посиди и хорошо подумай, следовательница!
Полоска тусклого света исчезла. Дверь захлопнулась. Аня осталась в кромешной тьме.
Пару минут она сидела без движения, как в ступоре. Она не понимала, как такое могло произойти. Как Саша… Или все было спланировано с самого начала? Может, он просто числится в агентстве по недвижимости?
В квартире стояла тишина. Аня услышала, как Саша с бородачом прошли куда-то вглубь, потом все затихло.
«Здесь должно быть окно!» – подумала она.
Девушка принялась обследовать стены. Действовать приходилось только на ощупь: свет в комнату совсем не проникал. Обои оказались старыми, кое-где они висели клочьями, Анины пальцы чувствовали трещины. В комнате, как и следовало ожидать, было четыре стены, на одной когда-то имелось окно, но оно было заколочено досками, отодрать их Аня не смогла. Никаких щелочек она тоже не нашла, да и во дворе, насколько она помнила, было темно. Оставалось надеяться только на дневной свет, который завтра, может, пробьется сквозь какие-то крохотные щели в досках…
Недалеко от заколоченного окна Аня нашла старый матрас, на нем валялось тонкое одеяльце, в котором на ощупь чувствовались дыры. В углу недалеко от двери стояло ведро, закрытое дощечкой, именно от него шла вонь. «Вот и моя тюремная параша», – грустно подумала Аня. Больше в комнате ничего не было.
Аня устало опустилась на матрас. Она не стала ни бить кулаками в дверь, ни кричать, понимая: это бессмысленно. С двумя здоровыми мужчинами (а бородач вообще был гигантом) ей явно не справиться. Да и дверь скорее всего плечом не вышибешь. Ее плечом. Может, и мужским тоже. Наверное, они рассчитывали не только на арестанток-девушек, когда устраивали эту «тюрьму».
Она догадывалась, почему оказалась здесь, только не представляла, что ее ждет. Если бы хотели убить, то вывезли бы за город. Кто же убивает в городе? «Какая чушь! – тут же сказала себе Аня. – Убивают где угодно. И в городе тоже». Ее могут просто разрезать на части и выкинуть… Девушка приказала себе прекратить эти мысли. Хотя скорее всего ее все-таки заставят участвовать в боях без правил.
О побеге пока было рано думать: следовало дождаться дневного света или пока глаза не привыкнут к темноте. Может, удастся разговорить бородача? Он же явно выполняет функции тюремщика. Пижон Сашенька не будет жить в этом сарае и, наверное, в самом скором времени уедет. Не станет он пачкать ручки.
И когда ее хватятся? Есть надежда на Ольгу. Потом – на Юлю. Аня, слава богу, оставила Ольге записку, что она поехала встречаться с Сашей. Ольга вернется сегодня поздно и не станет волноваться, поняв, что Аня не пришла ночевать. Тем более, есть записка. Поэтому на сегодняшний день – и вечер – рассчитывать нечего. Ольга должна забеспокоиться, когда Аня не придет ночевать в воскресенье. Вот тогда она должна поднять на ноги, кого можно. Например, Юлю. Когда Ольга сообразит это сделать?
У Юли есть номер машины Саши. Права была Аня, когда подумала, что его обязательно нужно иметь – если что… Вот это «если что» и случилось, только Смирнова пока, к сожалению, об этом не знает. Только бы она не опоздала… Только бы…
После недели, проведенной взаперти в комнате, в которую и днем-то свет проникал с трудом, спаиваемая водкой, Аня стала другим человеком. Астахов, появившийся, чтобы взглянуть на «материал», не поверил своим глазам.
Борода, или Толик, предупрежденный о его приезде, открыл дверь и провел гостя в комнату, которую занимал сам, потом оттуда дал заглянуть в ту, где содержалась Аня. Астахов не знал точно, что за приспособление установлено в смотровом окне – то ли это называлось прибором ночного видения, то ли было что-то другое, – но в комнате с забитым досками окном он отчетливо увидел Аню.
Она сидела в углу у окна на грязном матрасе, рядом валялся когда-то белый плащ. На Ане было вечернее платье, порванное в нескольких местах, босые ноги вытянуты вперед. Туфли на каблуках и колготки валялись рядом. Аня смотрела в никуда, взгляд у нее был осоловевший. Сомнений не оставалось: она здорово пьяна.
