знали), чтобы добраться до единственного «телевизора» и металлоискателя: пропускали в одну дверь. Остальная площадь зала была занята немцами (как я поняла по возбужденному говору), открывающими свои чемоданы, сумки, рюкзаки и прочий багаж и внимательно осматривающими содержимое. Поскольку немецкого я не знаю, не могла понять, что их волнует и что они ищут в своих вещах.
Заметив нас, Андрюша, который на месте оказался раньше, протащил нас в центр собравшейся толпы сотрудников, объясняя:
– Вот она может его опознать.
– Кого? – шепотом спросила я.
Андрюша на меня цыкнул и стал толкать дальше. Пашка неотступно следовал за нами.
– Что эти туристы ищут в своем багаже? – все-таки не удержалась от вопроса я.
– Трупы, – прошипел Андрюша.
Больше ничего спросить не успела. Мы оказались в центре круга из сотрудников различных органов.
На полу стоял открытый большой черный чемодан. Я уставилась на содержимое, разинув рот. Единственным содержимым чемодана был Виктор Анатольевич Глинских. Вернее, его мертвое тело. Не очень свежее. Банкира убили выстрелом в грудь с близкого расстояния. На одежде остались следы пороха, как сообщил осматривавший мертвеца криминалист.
– В протоколе опознания распишись, – прошептал Андрюша в ухо. – И Пашка пусть распишется.
Я кивнула, понимая, зачем я тут – сам Андрюша не мог расписаться в упомянутом протоколе. Им требовались, так сказать, люди со стороны. Мы с Пашкой для этой цели подходили прекрасно. За предоставление возможности снять сюжет распишемся с радостью. И на скольких протоколах стоит моя подпись… В основном, правда, мы с Пашкой выступаем в роли понятых. И всем хорошо. Сотрудникам не нужно искать граждан (которые страшно не хотят выполнять свой долг), у нас, в свою очередь, есть что представить руководству медиахолдинга с места событий.
– У него были какие-нибудь шрамы, родинки?.. – обратился ко мне незнакомый мужчина.
Я сказала про татуировку на заднице. Среди собравшихся наступило молчание.
– Он что, сидел? – наконец спросил все тот же мужчина.
– Насколько мне известно – нет. Когда я объяснила ему значение татуировки, он сказал что-то типа «Ну я его убью». Хотя, может, в смысле «набью морду».
Эксперт Василий мне подмигнул и портки с трупа стянул. В любом случае ему ведь в самое ближайшее время предстоит измерять ректальную температуру, хотя, может, и нет… Труп явно не сегодняшний.
– Где он мог делать эту татуировку? – спросил вслух Андрюша, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Да где угодно, – буркнула я. – Сейчас салонов – немерено. И частных мастеров.
– Но мастер наверняка знал значение сюжета, – заметил Андрюша. – Значит, следует искать мастеров с уголовным прошлым, которые на зоне занимались наколками. Художников, побывавших в местах не столь отдаленных.
Андрюша тяжело вздохнул.
– Расспроси его бывших баб, – посоветовала я. – Сколько он моделей перетрахал? Ведь не всех же прикончил? По крайней мере, можно выяснить время появления татуировки. Как я понимаю, он ее делал не в восемнадцать лет, а скорее в последние годы.
– Будем искать, – опять вздохнул Андрюша.
Я же поинтересовалась, в чьем чемодане был найден мертвый банкир и какого лешего его пытались вывезти за границу. Там-то он зачем?! И вообще, зачем везти труп? Ну ладно бы живого. Хотя какой идиот мог надеяться провезти человека (или собаку, или кошку) в чемодане? Ведь все же просвечивается!
Как сообщил приятель, труп Виктора Анатольевича Глинских был обнаружен в чемодане одной туристки из Германии, дамы в возрасте шестидесяти пяти лет, которой сейчас оказывают первую помощь в медпункте.
По всей вероятности, дама ни ухом ни рылом. Она невозмутимо поставила чемодан на транспортер и пошла под рамку металлоискателя. Две сидевшие у «телевизора» девочки-таможенницы чуть чувств не лишились при виде содержимого чемодана, смогли только рукой поманить парня, стоявшего у металлоискателя. Парень несколько секунд тупо хлопал глазами. Потом стал действовать.
Немку под белы рученьки отвели в сторону. Она стала возмущаться, как и члены ее группы. Тогда в присутствии понятых чемодан открыли. Хозяйка чемодана и несколько других дам преклонного возраста, входивших в группу, лишились чувств. Рейс отложен, поскольку эта туристическая группа должна была занимать в нем чуть ли не треть мест. Сейчас приедет консул. Мы с Пашкой оказались на месте быстрее. Да нам и Андрюша позвонил раньше.
– А немка-то чего говорит?
– Пока ничего. Но навряд ли ей пришло в голову тащить банкира в свою Германию. Кто-то просто воспользовался ее чемоданом.
Я невольно вспомнила про банду международного афериста Феллера и ее членов, с которыми мне довелось лично познакомиться в небольшом провинциальном городке. У Андрюши явно возникли такие же мысли.
Он сказал, что уже связался с коллегой, так пока и оставшимся в провинции (ему явно нравилась командировка, тем более щедро оплаченная коза ностра и чеченцем-антикваром). Четверо немцев невозмутимо продолжают копаться в мерзлой земле в дневное время, пить пиво и наслаждаться обществом местных путан в вечернее. Они просто физически не могли прикончить банкира и поместить его в чемодан.
Но, кроме них, в банде Ганса немало других членов, часть из которых до сих пор находится в Санкт- Петербурге. Как я поняла, органы намерены побеседовать с ними со всеми, но добьются ли чего…
Прибыл консул вместе с какими-то другими официальными лицами. Нам с Пашкой разрешили присутствовать на беседе (скажем так) с немецкими дамами. Иностранная сторона не возражала, наоборот, хотела бы потом получить копию кассеты. Мы обещали.
Даму, в чемодане которой был обнаружен труп, теперь больше всего волновало, куда подевались ее вещи. Вещей было много. И покупок, специально под которые и брался большой чемодан. Дамы из немецкой группы ехали в Петербург не только смотреть достопримечательности (да и приехали вообще-то поздней осенью, когда в Питере явно не сезон и самые низкие цены на туруслуги), но и походить по магазинам. Цены в Питере пониже, чем в Мюнхене. Например, на фарфор. Дамы из немецкой группы на фарфоровый завод ездили целых два раза и, судя по количеству коробок, которые мне довелось увидеть (все члены группы открывали чемоданы, проверяли, все ли у них осталось на месте и не появилось ли чего-то лишнего), скупили полмагазина при ЛФЗ. У дамы с трупом коробки с фарфором стояли в чемодане. Теперь они испарились в неизвестном направлении. И фарфор был не единственной покупкой… Много было добра.
Дама рыдала, про труп, кажется, уже забыла. Просила найти ее вещи. Представители консульства обратились к представителям наших органов. Наши органы, конечно, понимали, что не шестидесятипятилетняя немецкая фрау пристрелила банкира. И вообще, зачем ей тащить труп банкира в Германию вместо закупленного на свои деньги фарфора? Поэтому уголовное дело против немецкой дамы возбуждать никто не собирался. Однако ее попросили задержаться в Питере. С ней добровольно предложила остаться ее подруга, с которой они вместе жили в номере, – если им помогут решить вопрос с билетами и проживанием.
Вопросы решились. Другие члены группы улетели, выразив готовность – если потребуется – ответить на вопросы хоть по факсу, хоть по электронной почте. Я подумала, что представители наших органов не будут возражать и против личной командировки в Германию. В особенности если там что-то потребуется нашей коза ностра и она выдаст командировочные.
Но больше всего представителей органов, конечно, интересовала дама с трупом и ее соседка по комнате. Где тетке в чемодан могли подложить труп? Когда она последний раз его открывала? И вообще, где они жили? Где сегодня оставляли вещи?
Из аэропорта поехали в гостиницу, где селилась немецкая группа. Это оказался маленький отельчик, одним из владельцев которого являлась немецкая фирма, которая также занималась приемом небогатых немецких туристов в Питере. Номера были небольшие, хотя и со всеми удобствами, удаленность от центра значительная. Но немцы обычно готовы мириться с подобными вещами, чтобы платить меньше. И вообще,
