дома, часть была выдвинута.
Мне доводилось видеть немало «шедевров» архитектуры последних лет, но такое уродство, признаться, я видела впервые. Здание было выкрашено в болотный цвет, у главного входа стояли атланты наподобие тех, которые держат портик Нового Эрмитажа со стороны Миллионной улицы, только из розового мрамора.
Василий Степанович усмехнулся:
– Знаете, кто мне их сваял? Один известный советский скульптор, дядька уже в годах, но такой классный мастер! Работает не за страх, а за совесть.
– Это вы имеете в виду деньги мафии, а не Ленинскую премию? – уточнила я с невинным видом.
Василий Степанович хмыкнул и заявил, что его предупреждали о моей стервозности и он нисколько не удивлен моему вопросу. После этого «граф Монте-Кристо» поведал интересную историю о том, как этот скульптор в одном из городов России в советские времена по заданию Коммунистической партии из буржуйских атлантов сделал советских рабочих. Теперь скульптор обосновался во Франции и ваяет для проживающих здесь соотечественников все, что они пожелают. Специалист он разносторонний, может и соцреализм выдать, и готику, и неоклассицизм.
Парк впечатлял фонтанами и статуями, имелся свой пляж, свой причал и своя яхта, а также несколько мелких суденышек.
В доме, конечно, тоже стояли статуи (куда ж без них?), на стенах висели картины, думаю, подлинники.
Наши апартаменты состояли из трех комнат. Из коридора дверь открывалась в гостиную, в которой на диванчике разместился Пашка, а из гостиной двери вели в две спальни, которые заняли мы с Татьяной. В каждой спальне имелся свой санузел с современной сантехникой. Мебель в комнатах тоже была современной, без вычурности.
– Иван Захарович сказал, что вы антиквариат не любите, – заявил Василий Степанович. – Вы правда предпочитаете кровати без балдахинов? А то у меня есть и с колоннами, и с разными пологами…
– Нет, спасибо, нас все устраивает, – поспешила сказать Татьяна.
Я же смотрела на компьютер, стоявший в гостиной.
– К Интернету подключен? – спросила я. – Это нас волнует гораздо больше.
– Да, конечно, – кивнул хозяин. – Все сделано, как вам требуется. Можете пересылать все ваши материалы.
Нас предупредили о времени ужина, и хозяин нас покинул.
Приняв душ и разложив вещи в огромных шкафах, мы с Пашкой тут же занялись пересылкой (Виктории Семеновне и Ивану Захаровичу), а потом просмотром (иногда покадровым) отснятого в самолете материала. Татьяна участвовала в просмотре.
– По-моему, обычная драка, – сказала подруга в конце. – Конечно, для эфира пойдет, у нас еще вроде бы никто не показывал драку в воздухе с выпадением кислородных масок, но в принципе… Пьяные мужики что-то не поделили.
Я еще раз просмотрела проход Пашкиного соседа в туалет и не заметила ничего интересного. Его, правда, пару раз качнуло на граждан, но ведь он выпил немало виски.
Во время ужина прибыла французская полиция – по нашу душу. Василий Степанович аж вином поперхнулся (за пять тысяч долларов бутылка).
Полиция желала побеседовать со мной и с Пашкой, ну и с Татьяной заодно. Оказывается, они уже успели навести о нас с Пашкой справки. Вот что значат чудеса современной техники и скорость связи! В Управлении, где у меня много друзей и консультантов, а у Пашки собутыльников, нам дали самую распрекрасную характеристику. Нас описали как законопослушных граждан, которые всегда сотрудничают с органами, оказывая посильную помощь. В общем, французской полиции дали понять, что мы свои в доску, подозревать нас ни в чем нельзя, и вообще мы всегда показываем органы в нужном свете.
У нас попросили заснятый в самолете материал. Кто-то из пассажиров или экипажа уже успел накляузничать, что в самолете летели Смирнова с оператором. Мне было жаль наших мужиков, у которых теперь явно возникнут неприятности, но, как вскоре выяснилось, жалела я их зря.
На то, что делалось в самолете российской авиакомпании, французской полиции было ровным счетом наплевать. Но труп, прибывший в российском самолете на территорию Франции, местную полицию очень даже интересовал, потому что он отправился во французский морг.
Я предложила всем вместе посмотреть пленку. Мы точно не видели, чтобы кто-то умирал в самолете. Во время драки никого не убили. В этом я была готова поклясться на Уголовном кодексе Российской Федерации и на его французском аналоге.
У французов была фотография трупа. Мы нашли его на нашей пленке еще вполне живым. В драке этот мужчина не участвовал. В самом конце нашей съемки он, судя по виду, спал, хотя теперь мы не могли утверждать это с полной уверенностью.
– Так у него вполне мог случиться разрыв сердца от всего, что творилось, – заметила я.
Судя по виду, мужчине было сорок с небольшим (опасный возраст), телосложение плотное, лицо одутловатое, как у любого явно пьющего человека. Он несомненно принял на грудь и перед вылетом, и после взлета, а потом началась паника…
Нет, паника его не затронула. Мы снова прокрутили запись и увидели, что после выпадения масок он с трудом оглядел происходящее и опять опустил голову на грудь. Ему уже тогда было плохо? Мне было жаль, что мы не обратили на него внимания. Может, его бы удалось спасти…
– Его бы не удалось спасти, – заявил французский полицейский, комиссар Дидье. – Если у вас, конечно, не было нужного антидота.
– Чего? – спросила Татьяна.
– Его что, отравили?! – воскликнула я.
Французы-полицейские дружно кивнули. Мы уставились на них.
– Некачественный алкоголь? – подал голос Пашка, который почти всегда пьет только пиво.
– Нет, очень редкий яд, изготовленный по средневековому рецепту.
Мы дружно моргнули.
Первой в себя пришла я и спросила, можно ли определить, когда в несчастного впрыснули яд.
Это было неизвестно.
– Но яд быстрого действия или замедленного? Я имею в виду: его в России ввели или уже в самолете?
Французские эксперты считали, что в самолете, тем более на плече мертвеца имелся след свежего укола. Плечо было левое, как раз то, которое выставлялось в проход.
По крайней мере, нас в убийстве не подозревали, и на том спасибо. Копию записи мы французской полиции презентовали, и они с этим удалились.
Мы же снова стали смотреть запись.
На этого дядьку падал Пашкин сосед. Во время драки на него валились или задевали еще три мужика – он как раз сидел в той части самолета, где народ выяснял отношения.
– Точно, этот тип его отравил, – заявила Татьяна. – Я же тебе говорила, Юля, чтобы ты обратила внимание на его перстень. Раз отравили, да еще средневековым ядом… Однозначно Пашкин сосед.
Я предложила обратить внимание Ивана Захаровича на двух граждан – умершего и Пашкиного соседа. Пусть его подчиненные вышлют нам информацию о том, кто это. Не исключено, это нам поможет.
Однако мы не успели отправить запрос. Прорезался наш друг опер Андрюша из Управления и сообщил, что мы вскоре увидимся. Именно его отрядили в помощь французской полиции от нашего Управления, в частности потому, что во Франции находится наша компания и сотрудничать нам всем не впервой. Осталось только сделать визу. Консульство по требованию собственной полиции явно должно поторопиться, так что мы вскоре воссоединимся.
– Боже мой! – воскликнула Татьяна. – Ни в одну страну нельзя уехать, чтобы за тобой не приперся кто- то из знакомых.
Я уточнила у Андрюши, кого убили. Это оказался известный «черный» торговец антиквариатом.
– Но зачем такие сложности? – не поняла я.
– А это надо у убийцы спрашивать. Или заказчика, – хмыкнул приятель и распрощался.
