все-таки Берлускони перед Шредером или нет? Эффект бомбы срабатывал на загляденье.
Перечитайте первые страницы газет недавнего периода, ну скажем года за два. И посмотрите, сколько замечательных «бомб» было подброшено для отвлечения общественного мнения. На фоне ошеломительных предложений, например: подвергать судей принудительному психосмотру, — прежде всего я задумываюсь: какое действительно важное событие была призвана эта бомба отодвинуть на задний план?
Умелый «педежист» Берлускони контролирует и направляет реакции оппозиционеров, путает их карты, использует любые сигналы для демонстрации того, что все под него копают, все хотят его погубить, и любой поворот общественного мнения — это подлый кинжал, метящий прямо ему в печень.
Наконец, стратегия «чересчурности», вызывающая оторопь у тех средств массовой информации, которые нацеливаются на критику. Возьмите хотя бы скандал «Телеком-Сербия»[197]. Грядущие историки напишут, что в этом шабаше инсинуаций и взаимных попреков были затронуты целых шесть совершенно различных непроясненностей. А именно: (i) была ли сделка «Телеком-Сербия» такой уж невыгодной? (ii) предосудительно ли было в политическом и в моральном смыслах иметь дело с Милошевичем в период, предшествовавший войне в Косово, то есть когда сербский диктатор еще не получил от демократических наций ярлык неприкасаемого? (iii) были ли к этой сделке привлечены государственные средства? (iv) знало ли правительство о происходившем? (v) давало ли правительство на все это свое согласие?
Эти пять вопросов — для тех, кто заинтересован экономикой и политикой, и они поддаются обсуждению на основании фактических данных (когда, как и сколько). Но есть еще и шестой вопрос. Он совсем другого плана: брал ли кто-нибудь взятки, дабы позволить противозаконную сделку, к тому же вредную для Италии?
Этот вопрос — для работников правоохранительных органов, но правоохранительные работники могут им заняться только если они будут располагать доказательствами. Что ж, остановите любого итальянца на улице и попытайтесь спросить, отчетливы ли в его голове все эти тонкости и знает ли он, о чем идут разговоры, когда поднимается хор протеста или звучит призыв к судебному расследованию. Только несколько материалов, напечатанных в газетах петитом, указывали на существование всех шести проблем. В основном же в прессе имела место вакханалия разнонаправленных мнений, некоторые из коих относились к вопросам (i)-(v), иные к вопросу (vi), в результате чего читатели со зрителями не успевали ни понять, что этих вопросов шесть, ни разобрать, о каком из шести вопросов шла речь в очередной раз. Чтоб освещать эту мешанину высказываний, на все шесть тем и без разбора, масс-медиа были вынуждены печатать все что попадало в редакцию, темы перепутывались еще хуже, что и требовалось организаторам.
Если стратегия такова, могу сказать: она просчитана замечательно. Если мой анализ стратегии верен, Берлускони заполучил серьезное преимущество перед противниками.
Какая может быть контрстратегия? Она есть, но в духе Маклюэна. Чтобы справиться с террористами (которые действуют ради шумихи, понуждая газеты писать о терактах и создавая напряженность) — Маклюэн давал рецепт: перекрыть информацию о терактах в газетах. Последуешь этой рекомендации, террористы не получат рупора в виде прессы, но окажется: газеты становятся жертвами деспотичной цензуры. Именно такую провокацию террористы и надеялись устроить.
Легко говорить: сосредоточь свое внимание на действительно важных вопросах — законе о процессуальной стороне судопроизводства (sulle rogatorie), законе о фальсификации бюджета (sul falso in bilancio), законе Чирами[198], законе Гаспарри. Если Берлускони выпалит, что намерен сделаться президентом Итальянской Республики, печатай эту новость только петитом на шестой странице, в соответствии с обязанностью органов печати информировать общество обо всем, что происходит. Но не иди на поводу у Берлускони, не делай из этого первополосный материал!
Такова была бы верная линия поведения. Но кто же согласится на такую линию? Оппозиционная пресса не согласится, потому что в этом случае она сразу окажется правее «независимой» прессы. «Независимая» пресса не согласится, потому что это будет означать, что она подчиняется некоей линии, то есть — утрачивает свою «независимость». Такая линия неприемлема ни для каких работников информации, ибо долг и потребность этих работников — использовать любые наимельчайшие детали для того, чтобы создавать и продавать острые, завлекательные известия. Если Берлускони оскорбил члена Европейского парламента, разве можно такое задвинуть подальше и публиковать среди скучной хроники или мелких заметочек о нравах? Пренебречь сумасшедшим увеличением тиража! Ведь известно, какие продажи сулятся, если мусолить подробности, делать на полосу, на две, на три полосы подборки из мнений, интерпретаций, сплетен, гипотез и хохм на эту и сходные с нею темы.
Если согласиться с тезисом, что покуда музыку заказывает Берлускони, оппозиция вынуждена танцевать под нее, — хорошо бы тогда оппозиции ну хоть вытанцовывать свои собственные, фирменные коленца.
Я не хочу, чтоб оппозиция прекратила любые нападки на Берлускони. Если на него не реагировать, он вообще сядет на голову. И к тому же отмечать промахи премьера, это для оппозиции — политический долг. Но критиковать его должна определенная часть оппозиции, специально для этого выделенная. И следует пропускать эту критику по специально выделенным каналам. Если учесть, что та пресса, которая пока еще не под Берлускони, достигает в наше время только тех, кто и сам по себе против Берлускони, а остальному обществу достается информация от прикормленных журналистов, понятно, что самое разумное — послать прессу к черту. У нас уже появились первые ласточки новых методов борьбы — митинги, «хороводы»[199]. Впрочем, если первый, второй «хоровод» могут вызвать интерес, к десятому образуется привыкание…
Информация, что программа новостей замалчивает важную новость, не может оглашаться этой самой программой новостей. Значит — назад к тактике листовок, к раздаче видеокассет, к уличному театру. Устроить передачу данных по цепочке. Шуметь на чатах в Интернете. На улицах ставить телеэкраны. Транслировать на любительских частотах. Использовать любые другие фантазии и выдумки технологической эры. Поскольку к электорату, оболваненному традиционными масс-медиа, обращаться нет смысла, будем придумывать нетрадиционные средства и обращаться к нетрадиционной публике.
В то же время через самые традиционные сети распространения партийных мнений — через посредство интервью и телепрограмм (но помним: главное — действовать неожиданно и громко) оппозиция должна устраивать свои собственные провокации.
Что я этим хочу сказать? Что дело оппозиции — разгадывать намерения правительства в таких вопросах, к которым общественное мнение наиболее чувствительно, и выявлять, чем это все угрожает всем нам, формулируя свои упреждения таким образом, чтобы средства массовой информации просто обязаны были заняться этими упреждениями не меньше, чем они занимаются Берлускони.
Верный духу чистого макиавеллизма (но ведь мы как-никак говорим о политике!) я уверен, что, оставаясь в пределах пристойности, можно сварганить такую провокацию, которая заставит думать о последствиях, далеко превосходящих реальную вероятность и правдоподобие. Возьмем простой лабораторный пример. Публикуем некий текст, содержащий намеки на то, что левые, если придут к власти, намереваются запретить одновременное владение несколькими телеканалами (или газетами, или радиостанциями). Это рванет как бомба. Берлускони придется занять оборону (что ему непривычно — он ведь привык налетать на всех сам); на сцене окажутся его противники. Не им, а Берлускони выпадет огласить факт конфликта (или конвергенции) интересов. Берлускони не сможет уже вопить, что упомянутые интересы — миф, бред, больное воображение оппозиции. А также не сможет клеймить как «коммунистический» проект антимонопольного закона, суть которого — частному капиталу расширяют доступ к собственности на средства массовой информации.
Однако совсем не обязательно выдумывать гипотезы в духе фантастики. Предложение взять под контроль рост цен, произошедший по вине евро, зацепило бы и тех, кому от конфликта интересов более- менее не тепло и не холодно.
В общем, следовало бы постоянно запускать в печать предложения по части новых государственных идей, и тем самым теснить правящее большинство, заставляя его высказываться, полемизировать, защищать свои проекты и оправдываться, и лишая его возможности ссылаться на драчливость оппозиции.
