недостаточно. Не слишком убедительно цитировать одного только Амоса Оза[479] (Израиль) или одну только Сьюзен Зонтаг[480] (США). В риторике это именуется «exemplum» и обладает психологической силой, однако не силой доказательной. То есть цитирование единичного, будь этой единицей Зонтаг или прочие друзья, которые есть «у меня у самого», никак не может служить доказательством для общих выводов.
Что у меня украли в Амстердаме кошелек, никак не дает мне полномочия обобщать, что все голландцы карманники (такие выводы свойственны для расистов). Хотя еще хуже, если обобщают прямо сразу (все шотландцы жадины, от всех корейцев воняет), так и быть, признавая со смехом, что — парадоксально — все реально знакомые нам шотландцы всегда угощали нас за свой счет в баре, а все корейцы, каких мы видели в жизни, благоухали дорогими одеколонами.
Жонглирование обобщениями опасно, что доказывается парадоксом Эпименида Критского[481], который заявлял во всеуслышание, что все критяне лжецы. Естественно, из уст критянина, лжеца по определению, могла исходить только ложь — выходило, что ложно утверждение, будто все критяне лжецы, а следовательно, выходило, что критяне правдивы, а следовательно, Эпименид говорил правду, однако по этой логике оказывалось, что правда — утверждение, что все критяне лжецы. И так далее до бесконечности. В ловушку попался даже Святой Павел, утверждавший, что явно все критяне лжецы (потому что в этом сознался один его знакомый критянин?)[482].
Мы разобрали несколько милых задач из семинаров по логике и риторике. Однако осталось чувство, что если кто-то начинает свою речь с «уступки», жди беды. А вообще интересно было бы в эти нынешние времена проанализировать разные виды «уступок», звучащих на политическом ристалище, как-то: хвалы прокуратуре, комплименты гастарбайтерам, восхищение великой арабской культурой, глубочайшее почтение к президенту республики, и так далее, и так далее. И как вслед за сказанными медоточивыми зачинами вываливается огромная куча, думаю, вы поняли, чего.
У нее у самой есть друзья[483]
В начале 60-х годов нас с несколькими коллегами пригласили в Испанию на какую-то конференцию. Мы принялись отказываться, будучи прекраснодушными демократами: нас отвращала идея ехать в страну, где господствовала диктатура. Но испанские друзья объяснили, что если мы приедем, это создаст возможность разговора, причем достаточно свободного, поскольку иностранцам-то закон не писан, тем самым наше появление расширит границы диссидентства испанцев, которые против франкистской диктатуры. С тех пор мы ездили в Испанию при любой возможности, и я помню, что Институт итальянской культуры под руководством Фердинанд о Карузо превратился в настоящий оазис свободных дискуссий и разговоров.
Тогда я уяснил, что необходимо разграничивать две вещи: политику правительства (и даже положения Конституции) каждой страны и культурные процессы, происходящие в ней. Поэтому я всегда ездил на культурные мероприятия в страны, политическая ситуация в которых мне была очень неблизка. Недавно меня пригласили в Иран молодые и очень открытые научные работники, которые там у себя выступают за развитие современной культуры, и я дал согласие ехать в Иран. Я только попросил отложить поездку до той поры, покуда ситуация на Ближнем Востоке не примет ясных очертаний, поскольку мне показалось неудобным летать, лавируя между ракетами и снарядами.
Если б я был американцем, я, конечно же, не голосовал бы за Буша, но это не удерживает меня от постоянных и сердечных отношений с разными университетами США.
Только что я получил свежий номер «Транслейтор» — британского ежемесячника, посвященного проблемам перевода, где и я не раз печатался. У журнала авторитетнейшая международная редколлегия, возглавляемая Моной Бейкер, научным редактором монографического труда «Энциклопедия исследований по переводу»
Мона Бейкер оповещает (к моему счастью) всех читателей, что она приняла это решение не спросив мнения консультантов и сотрудников журнала, и признает, что те самые ученые, которых она выгнала, выражали в разных ситуациях сильное несогласие с политикой Шарона. И прибавляет, что этот бойкот — не ad personam[484], а против институций. От чего становится только хуже, ибо эти слова означают, что независимо от убеждений и поведения человека его принадлежность (рискну употребить это слово) к определенной расе определяет отношение к нему.
Совершенно ясно, до чего может довести принцип подобного рода: те из итальянцев, которые считают поведение Буша разжиганием войны, должны по идее заняться пресечением любых контактов между итальянскими и американскими НИИ; те иностранные ученые, которые воспринимают Берлускони как типа, подстраивающего государство под интересы своей личной власти, должны были бы порвать всякие сношения с Флорентийской академией; те, кто осуждает арабский терроризм, должны по этой логике выслать всех студентов-арабов из европейских вузов, не пытаясь разобраться, симпатизируют ли те фундаменталистам или осуждают их.
В ходе столетий, на фоне кошмарных проявлений нетерпимости и политических зверств выстояла и выжила всепланетная республика ученых, стремящаяся к взаимопониманию между людьми всех на свете стран. Срыв этого международного сотрудничества будет трагедией. Что Мона Бейкер не смогла додуматься до этого — мне досадно, учитывая в частности, что знаток теории перевода по определению занимается диалогами различных культур. Не может быть обвинена целая страна, даже если вызывает нарекания ее правительство. Нельзя обвинять страну, не учитывая всех различий, противоречий и несогласий между отдельными представителями ее населения.
Только что, завершая очерк, я услышал, что какой-то Комитет надзора и контроля в Израиле отменил телевизионную пресс-конференцию Шарона, рассмотрев ее как замаскированную предвыборную агитацию. По этому факту видно, до чего диалектически взаиморазлично поведение разных инстанций: не пойму, как этого могут не замечать те, кто, вероятно, считает несправедливостью эмбарго Ирака. Разумеется, эмбарго бьет и по тем, кто страдает от саддамовской диктатуры! Ни в одной области Земли все овцы не черны. Считать, что все мазаны одним миром — именно это называется расизмом.
VII. Ну хоть повеселимся, что ли
Дар пост-видения[485]
Любители паранормальностей, (те самые, которым не упускают случая вставить шпильку неумолимые скептики из комитета CICAP, развенчивая мистику и всякие чудеса), ужасно любят предвидения. Но почему-то никто не интересуется пост-видением. А я уверен, что пост-видение — суперинтересная вещь. И знайте, что я обладаю поствидческим даром. До нынешнего дня я ревниво оберегал свой секрет, поскольку опасался иронической реакции и злобных выпадов. Теперь же,
