— Объясни мне, что же это за условие.
Некоторое время девочка молча смотрит на меня. Её глаза не перестают светиться. Что же это за таинственный, притягивающий, влекущий и видимый только сердцем свет?
— Условие простое, — отвечает она. — Тот, кто хочет стать учеником, должен по-настоящему влюбиться.
Меня удивляет её ответ. Не видя взаимосвязи между любовью и хорошим слухом, я повторяю после недолгой паузы:
— Значит, влюбиться?
— Да, только по-настоящему.
— Как это — «по-настоящему»?
— Это значит, что человек должен влюбиться в солнце. Это значит, что он должен влюбиться в речку, деревья, цветы. — Она прижимает ладони к груди и, закрыв глаза, продолжает с улыбкой: Он должен влюбиться в ветерок на побережье тёплого моря, он должен влюбиться в животных…
— Влюбиться в раннее утро и пение птиц! — восклицает Кирилл.
— Влюбиться в жизнь, — перекружившись, продолжает Ната, — с учащённо бьющимся от радости сердцем встречать каждый её миг, встречать со счастьем и опасность, и удачу. Любить — она смотрит на меня и лицо её сияет. — Любить, самозабвенно любить всё, что видишь.
— Любить людей больше жизни, — добавляет Лена тихо. — Всех людей. И желать отдать им как можно больше.
— М….м{1} — ещё тише проговаривает Андрей.
Последние свои слова мальчик произносит звонко и вдохновенно. Я же вспоминаю о талисмане. И мгновенно сотни новых вопросов проносятся в моей голове:
«Сияющий Человек… „Мы с тобой еще встретимся…“ Огромная Птица… Ясный День… и так далее».
Я смотрю на детей. Очевидно, наш разговор только начинается. Они точно от меня не отвяжутся, пока не прояснят мне всё это.
— Твой талисман, Лена, — напоминаю я ей, доставая из-под рубашки и показывая ей то, что когда-то получил от неё в дар.
Она улыбается, потом зачем-то лезет к себе в карман и достает оттуда яблоко. Она держит его на ладони и улыбается.
— Твое яблоко, Максим, — говорит она.
«Мое яблоко?.. Что это? Девочка хочет меня угостить? Нет, она хочет что-то напомнить. Какой-то слу…», — мои мысли резко обрываются. Я вспоминаю, как пять лет назад угощал детей яблоками на морском побережье. Лена своё не съела. Сохранила. Всё время носила с собой, наверное. Вспоминала обо мне, значит. Всё это долгое время вспоминала.
Я беру яблоко из рук девочки и изумляюсь. Оно абсолютно свежее. Может это не моё? Может Лена шутит?
— Если это
— Потому что я так умею.
— Что ты умеешь?
— Я умею прикасаться к ним так, что они после этого очень долго живут.
— Они?
— То есть растения, животные… некоторые люди, — добавляет она после паузы.
— Люди? Ты… Ты умеешь лечить?
— Да. И я, и мои друзья, — она показывает на остальных детей.
Я смотрю на детей с открытым ртом. Эти искренние лица не могут разыгрывать, и всё же ощущение такое, что надо мною либо шутят, либо происходит нечто нереальное.
— Расскажи мне про талисман, Лена. Мне кажется, что эта вещица — не обычная безделица. Мне также кажется, что вы, дети — необычные дети. У меня много вопросов к вам.
— Мы ответим на твои вопросы, — говорит Лена. — Просто и убедительно ответим, если ты сам захочешь.
— То есть?
Девочка молчит, опустив голову. Потом она опять поднимает глаза на меня, и эти огоньки искрятся всё ярче.
— Ты помнишь, Максим, песенку из одного детского фильма. В ней припев ещё такой…
Тряхнув головой, девочка со свойственным ей умением исполняет:
Ты никогда, по-жалуйста,
На белый свет не жалуйся.
Он переполнен тайнами
Не-о-бычайными…
Взглянув на меня, она продолжает:
— Твои вопросы могут вызвать необычайные для тебя ответы, — она подходит ко мне и достает из-за ворота моей рубашки…часы, недавно висевшие на моей руке. — Так что, будет лучше…
Она, игриво улыбаясь, отдаёт часы мне
— … если ты увидишь всё сам.
— Хи-хи, — ошарашенно смеюсь я. — Так ты ещё и фокусы показывать умеешь.
— Умею.
— И воровка ты тоже хорошая, — я застёгиваю браслет часов на руке и, погрозив девочке пальцем, поправляю воротник своей рубашки.
— Мы приглашаем тебя в гости, Максим. Мы все тебя приглашаем, — Лена оглядывается на других детей, которые с энтузиазмом кивают головами. Они зовут меня пойти вместе с ними.
Неожиданно, конечно. Но заманчиво…Я улыбаюсь. Мои новые друзья тоже улыбаются. Они призывно смотрят на меня, понимая, что я согласен. Пока согласен.
— Я согласен, — отвечаю я.
— Это неблизко, Максим. Это — в горах. Нужно добираться несколько дней — неделю или больше, — Лена не сводит с меня глаз. — Мы уходим уже сегодня. Ты пойдёшь с нами?
Ещё более неожиданное заявление. «Неделю или больше» — ничего себе! «В горах…» Тут нужно подумать…
— Вы разве не в окрестностях живёте? — спрашиваю я у детей.
— Благодать находится далеко в горах. В Адлер, да и вообще, на побережье, мы приходим иногда… — объясняет Арам, и Кирилл тут же продолжает:
— Да, приходим, чтобы попрактиковаться. У нас здесь практика.
— В чём же заключается ваша практика? — задумчиво интересуюсь я и неожиданно понимаю, что ответ на этот вопрос, скорее всего, мне известен. В горах они живут совсем одни, наверное. А сюда приходят, чтобы петь. Приходят к людям, чтобы дарить им свои песни… Дети живут в горах… В горах…
Поначалу, не замечая моей задумчивой отрешенности, Ната говорит:
— В Благодати мы научились передавать Музыку. Но этого мало. Для полного овладения Музыкой нужно знать реакцию других людей на Неё. Нужно приоткрыть Её другим людям и собственными глазами увидеть действие этого Блага. Это своего рода опыт, без которого не обходится никакая наука… — видя, что я не слушаю, она замолкает.
Я не слышу её. Мои мысли заняты другим.
Я вспоминаю свои путешествия в Теберду, Домбай, на Баксан, в Архыз и Приэльбрусье. Конечно, именно благодаря этим туристическим походам я узнал, что горы — это неповторимое, ни на что не похожее, дарящее воспоминания на всю жизнь, приключение. Прав был Высоцкий, сказавший однажды в одной из своих песен: «Лучше гор могут быть только горы…». Он и многие другие, побывавшие в горах, жившие среди дикой природы, вдыхавшие бриллиантовый аромат хвои, слышавшие космическое электричество в журчании целебных вод ручья, пробовавшие дары леса на вкус и ощущавшие прикосновение лесной жизни,
