Враг многосильный сразил вас внезапно, захваченных в поле, Где вы ловили его криворогих быков и баранов, Или во граде, где жен похищали и грабили домы Дерзкой толпою? Ответствуй; мне гостем считался ты в жизни. Помнишь ли время, когда твой отеческий дом посетил я, Вызвать спеша Одиссея, чтоб с братом моим Менелаем Шел в кораблях разрушать Илиона могучие стены? Целый мы плавали месяц по темно-широкому морю, Прежде чем был убежден Одиссей, городов сокрушитель». Амфимедонова тень отвечала Атридовой тени: «Сын Атреев, владыка людей, государь Агамемнон, Памятно все мне, о чем говоришь ты, питомец Зевесов. Если же ведать желаешь, тебе расскажу я подробно, Как мы погибли, какую нам смерть приготовили боги. Спорили все мы друг с другом о браке с женой Одиссея; В брак не желая вступить и от брака спастись не имея Средства, нам гибель и смерть замышляла в душе Пенелопа. Слушай, какую она вероломно придумала хитрость. Стан превеликий в покоях поставя своих, начала там Тонко-широкую ткань и, собравши нас всех, нам сказала: „Юноши, ныне мои женихи, — поелику на свете Нет Одиссея, — отложим наш брак до поры той, как будет Кончен мой труд, чтоб начатая ткань не пропала мне даром; Старцу Лаэрту покров гробовой приготовить хочу я Прежде, чем будет он в руки навек усыпляющей смерти Парками отдан, дабы не посмели ахейские жены Мне попрекнуть, что богатый столь муж погребен без покрова“. Так нам сказала, и мы покорились ей мужеским сердцем. Что же? День целый она за тканьем проводила, а ночью, Факел зажегши, сама все, натканное днем, распускала. Три года длился обман, и она убеждать нас умела; Но когда обращеньем времен приведенный четвертый Год совершился, промчалися месяцы, дни пролетели, — Все нам одна из служительниц, знавшая тайну, открыла; Сами тогда ж мы застали ее за распущенной тканью; Так и была приневолена нехотя труд свой окончить. Но лишь, окончив свой труд принужденный, она напоследок Ткань, как луна иль как солнце блестящую, нам показала, Демон враждебный внезапно привел Одиссея в Итаку; В дом он сначала пришел к свинопасу Евмею; туда же Был приведен и подобный богам Телемах, совершивший Свой от песчаного Пилоса путь в корабле чернобоком. Оба они, там замыслив ужасную нашу погибель, В город вошли многославный; сперва Телемах, Одиссеев Сын; а за ним напоследок и сам Одиссей хитроумный; Он приведен был Евмеем, одетый в убогое платье, В образе хилого старца, который чуть шел, подпираясь Посохом, рубище в жалких лохмотьях набросив на плечи. Нам же (и самым разумным из нас) не входило ни разу В мысли, чтоб это был сам Одиссей, возвратившийся тайно В дом свой: в него мы швыряли; его поносили словами; Долгое время он в собственном доме с великим терпеньем Молча сносил и швырянье и наши обидные речи. Но, ободренный эгидоносителем, грозным Зевесом, Он с Телемахом вдвоем все доспехи прекрасные собрал, В дальний покой перенес их и там запертыми оставил; После коварным советом своим побудил Пенелопу, Страшные стрелы и лук Одиссеев тугой нам принесши, Вызвать нас, бедных, к стрелянью и к верной погибели нашей. Мы же (и самый сильнейший из нас) не могли непокорный Лук натянуть тетивою: на то недостало в нас силы; Но когда поднесен Одиссею был лук свинопасом, Всею толпой на него закричали мы, лук Одиссеев В руки давать запрещая бродяге, хотя и просил он. Нам вопреки Телемах богоравный на то согласился. Взявши могучий свой лук, Одиссей, в испытаниях твердый, Вмиг натянул тетиву, и сквозь кольца стрела пролетела. Прянув тогда на порог, из колчана он высыпал стрелы, Страшно кругом озираясь. И был Антиной им застрелен Первый; и бешено стал посылать он стрелу за стрелою; Не было промаха; падали все умерщвленные; было Ясно, что кто-нибудь помощь ему подавал из бессмертных, Бросясь на нашу толпу, он по всей разогнал нас палате. Страшное тут началося убийство, раздался великий Крик; был разбрызган наш мозг, и дымился затопленный кровью Пол. Так плачевно погибли мы все, Агамемнон. Еще там Наши лежат погребенья лишенные трупы; о нашей Смерти не сведал еще ни один из родных и из ближних; Наши кровавые раны еще не омыты, еще нас Пламень не сжег, и никто не оплакал, и почести нет нам». Амфимедоновой тени Атридова тень отвечала: «Счастлив ты, друг, многохитростный муж, Одиссей богоравный! Добрую, нравами чистую выбрал себе ты супругу; Розно с тобою себя непорочно вела Пенелопа, Дочь многоумная старца Икария; мужу, любящим Сердцем избранному, верность она сохранила; и будет Слава за то ей в потомстве; и в песнях Камен сохранится Память о верной, прекрасной, разумной жене Пенелопе. Участь иная коварной Тиндаровой дочери, гнусно В руку убийцы супруга предавшей: об ней сохранится Страшное в песнях потомков; она навсегда посрамила Пол свой и даже всех жен, поведеньем своим беспорочных». Так говорили о многом они, собеседуя грустно В темных жилищах Аида, в глубоких пределах подземных. Тою порой Одиссей и сопутники, вышед из града, Поля достигли, которое сам обрабатывал добрый Старец Лаэрт с попеченьем великим, давно им владея. Сад там и дом он имел; отовсюду широким навесом Дом окружен был; и днем под навесом рабы собирались
