Пире его он убил, как быка убивают при яслях; Люди, с Атридом пришедшие, все до единого пали, Но и Эгистовы с ними сообщники также погибли». Так он сказал, и во мне растерзалося милое сердце: Горько заплакав, упал я на землю; мне стала противна Жизнь, и на солнечный свет поглядеть не хотел я, и долго Плакал, и долго лежал на земле, безутешно рыдая. Но напоследок сказал мне морской проницательный старец: «Царь Менелай, сокрушать столь жестоко себя ты не должен; Слезы твои ничему не помогут: а лучше подумай, Как бы тебе самому возвратиться скорее в отчизну. Или застанешь его ты живого, иль будет Орестом Он уж убит; ты тогда подоспеешь к его погребенью». Так он сказал, ободрился мой дух, и могучее снова Сердце мое, несмотря на великую скорбь, оживилось. Голос возвысив, я бросил Протею крылатое слово: «Знаю теперь о двоих; объяви же, кто третий, который, Морем объятый, живой, говоришь ты, в неволе крушится? Или уж нет и его? Сколь ни горько, но слушать готов я». Так я Протея спросил, и, ответствуя, так мне сказал он: «Это Лаэртов божественный сын, обладатель Итаки. Видел его я на острове, льющего слезы обильно В светлом жилище Калипсо, богини богинь, произвольно Им овладевшей; и путь для него уничтожен возвратный: Нет корабля, ни людей мореходных, с которыми мог бы Он безопасно пройти по хребту многоводного моря. Но для тебя, Менелай, приготовили боги иное: Ты не умрешь и не встретишь судьбы в многоконном Аргосе; Ты за пределы земли, на поля Елисейские будешь Послан богами — туда, где живет Радамант златовласый (Где пробегают светло беспечальные дни человека, Где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает; Где сладкошумно летающий веет Зефир, Океаном С легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным), Ибо супруг ты Елены и зять Громовержца Зевеса». Так он сказав, погрузился в морское глубокое лоно. Я же с друзьями отважными вновь к кораблям возвратился, Многими, сердце мое волновавшими, мыслями полный; К морю пришед и к моим кораблям, на вечернюю пищу Собрал людей я; божественно-темная ночь наступила; Все мы заснули под говором волн, ударяющих в берег. Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос; Сдвинули с берега мы корабли на священное море; Мачты подняв и развив паруса, на судах собралися Все мореходные люди и, севши у весел на лавках, Разом могучими веслами вспенили темные воды. Снова направил к бегущему с неба потоку Египту Я корабли и успешно на бреге его совершил гекатомбу; После ж, когда примирил я богов, совершив гекатомбу, Холм гробовой Агамемнону брату на вечную память Там я насыпал; и поплыли мы, и послали попутный Ветер нам боги; в отечество милое нас проводил он. Ты ж, Телемах, у меня погостишь и отсель не поедешь Прежде, пока не свершится одиннадцать дней иль двенадцать; После тебя отпущу с дорогими подарками; дам я Трех быстроногих коней с колесницей блестящей и с ними Редкой работы кувшин, из которого будешь вседневно Ты, поминая меня, пред богами творить возлиянье». «Царь Менелай, — отвечал рассудительный сын Одиссеев, — Долго меня не держи, тороплюся домой я безмерно; Здесь у тебя я с великою радостью мог бы и целый Год провести, не подумав в отчизну к родным возвратиться, Так несказанно твои разговоры и речи пленяют Душу мою; но сопутники в Пилосе ждут с нетерпеньем Ныне меня: ты ж, напротив, желаешь, чтоб здесь я промедлил. Дай мне в подарок такое, что мог бы удобно хранить я Дома; коней же в Итаку мне взять невозможно: оставь их Здесь утешеньем себе самому; ты владеешь землею Тучных равнин, где родится обильно и лотос и галгант С яркой пшеницей, и полбой, и густо цветущим ячменем. Мы ж ни широких полей, ни лугов не имеем в Итаке; Горные пажити наши для коз, не для коней привольны; Редко лугами богат и коням легконогим приютен Остров, объятый волнами; Итака же менее прочих». Он замолчал. Улыбнулся Атрид, вызыватель в сраженье; Ласково щеки ему потрепавши рукою, сказал он: «Вижу из слов я твоих, что твоя благородна порода, Сын мой; но вместо коней я могу подарить и другое, Это легко мне; из многих сокровищ, которыми дом мой Полон, я самое редкое, лучшее выберу ныне; Дам пировую кратеру богатую; эта кратера Вся из сребра, но края золотые, искусной работы Бога Гефеста; ее подарил мне Федим благородный, Царь сидонян, в то время когда, возвращаясь в отчизну, В доме его я гостил, и ее от меня ты получишь». Так говорили о многом они, беседуя сладко. В доме царя собралися тем временем званые гости, Коз и овец приведя и вина дорогого принесши (Хлеб же прислали их жены, ходящие в светлых повязках). Так все готовилось к пиру в высоких палатах Атрида. Тою порой женихи в Одиссеевом доме бросаньем Дисков и дротиков острых себя забавляли, собравшись Все на мощеном дворе, где бывали их буйные игры. Но Антиной с Евримахом прекрасным сидели особо, Прочих вожди, перед всеми отличные мужеской силой. Фрониев сын Ноэмон, подошед к ним, сидевшим особо, Слово такое сказал, обратясь к Антиною с вопросом: «Может ли кто мне из вас, Антиной, объявить иль не может, Скоро ль назад Телемах из песчаного Пилоса будет?
