Карабинеру Бузанеле пришлось усесться на живот сыну кузнеца, чтобы помешать ему встать. Никто из взволнованных и рассерженных людей не заметил, как в кабинете неожиданно появился Теофрасто, маленький служка дона Адальберто.
Увидев мальчика, Тимолеоне набросился на него:
— А тебе что здесь нужно?
— Меня послал доктор.
— Почему?
— Из-за падре.
— Что с ним?
— Он умер.
— Что ты мелешь?
— Доктор подобрал его на дороге и отвез домой. Донна Серафина плачет, не переставая.
— Но от чего он умер?
— Ему проломили череп, как Джельсомине.
Глава седьмая
Как и сказал Теофрасто, была сделана попытка «проломить череп» дону Адальберто, но у горцев крепкие черепа, и когда начальник карабинеров, мэтр Агостини и инспектор Чекотти пришли в жилище священника, они с облегчением услышали от доктора Фортунато Боргато, что удар, нанесенный падре, оказался гораздо менее сильным, чем тот, который достался Джельсомине. Дон Фортунато цинично предположил, что у убийцы душа не лежала к этому занятию. Он запретил посетителям беспокоить больного в ближайшие часы и потребовал, чтобы ему обеспечили полный покой. Донна Серафина продолжала без устали причитать. Тимолеоне рассердился и приказал ей замолчать, так как ее хозяин, видимо, вне опасности. Добрая женщина ответила, что он мог умереть; эта возможность заставляет ее плакать, и она не может остановиться по первому требованию.
Вернувшись в участок, Чекотти прежде всего освободил Россатти. По его мнению, покушение на жизнь дона Адальберто и убийство Джельсомины были звеньями одной цепи. Амедео не был виновен в этих двух преступлениях. Представить же себе, что в Фолиньяцаро появились одновременно два убийцы, было почти невозможно. Падре не могли пытаться убить с целью ограбления, его бедность была всем известна. Поэтому кража на почте была, вероятно, хитростью, имевшей целью обмануть полицию. В таком случае нападения на заведующую почтой и священника не могли не быть связаны со смертью Эузебио Таламани. Каким образом? Почему? Маттео не знал, но догадывался, что истину следует искать именно в этом направлении и что Россатти в этом сценарии отводилась роль козла отпущения. Следовательно, нападая на Джельсомину и дона Адальберто, в то время, когда все знали, что Амедео взаперти, убийца просто не мог поступить иначе. Еще один вопрос, на который не было ответа.
Несчастье с падре отодвинуло на задний план исступленные фантазии Кристофоро. Его освободили, посоветовав вернуться домой и больше не показываться до отъезда Чекотти, если он не хочет навлечь на себя крупные неприятности. Колосс примирился с необходимостью уйти, но на прощание добавил еще несколько угроз в адрес злодеев, посягнувших на девичью честь Аделины.
Инспектор изложил свои соображения начальнику карабинеров и нотариусу:
— По всеобщему мнению, в почтовом отделении не могло находиться больше нескольких тысяч лир… Только какой-нибудь бродяга мог убить из-за такой ничтожной суммы. Но если бы в деревне появился бродяга, нам бы об этом обязательно сообщили. Если же была создана всего лишь видимость кражи, зачем понадобилось избавляться от Джельсомины? По той же неизвестной причине, должно быть, по которой пытались убить падре…
Рицотто дополнил:
— А ведь Джельсомина готова была броситься в огонь за дона Адальберто!
— Из этого следует, что оба имели какие-то сведения о личности убийцы… или, по крайней мере, у убийцы были основания так думать.
Нотариус с этим не согласился.
— Синьор Чекотти, если бы дон Адальберто действительно знал имя убийцы, зачем бы он поехал в Милан?
— Этого я не знаю. Может быть, он надеялся найти там какие-то доказательства?
— Доказательства чего?
— В этом весь вопрос…
После того как мэтр Агостини покинул их и направился в свою контору, инспектор и начальник карабинеров, оставшись вдвоем, стали рассматривать всевозможные гипотезы, но ни одна их не удовлетворила. Амедео было разрешено пойти к матери, чтобы успокоить ее, но при условии, что он сразу же вернется: не следовало забывать, что капралу карабинеров платят не только за то, что он переходит из тюрьмы в родительский дом и обратно. Россатти поклялся, что будет бежать, как олень, и возвратится в участок, раньше чем заметят его отсутствие. Чекотти и Рицотто понимали, что на это трудно рассчитывать, но оба сделали вид, что верят Амедео: он заслужил это небольшое вознаграждение.
Инспектор и начальник карабинеров перебрали всех жителей Фолиньяцаро, стараясь угадать, кто из них мог ненавидеть Эузебио Таламани настолько, чтобы, воспользовавшись его беззащитностью, вонзить ему в сердце нож. Тимолеоне, прекрасно знавший характер каждого, никого не мог заподозрить. У самых необузданных не было причин желать клерку смерти. Он с жаром воскликнул:
— Нет, ни один! Или, наоборот, все! Начиная с дона Чезаре, а у него, кроме всего прочего, было бы то оправдание, что он немного тронутый!
— Благодарю тебя, Тимолеоне!
На пороге кабинета стоял мэр и насмешливо улыбался. Рицотто позже клялся, что если в этот момент и не свалился, сраженный апоплексическим ударом, то только потому, что его организм не был к этому склонен.
— Начальник карабинеров, который считает местного мэра ненормальным, это великолепно. Да еще в присутствии постороннего! А если я потребую твоего смещения, дурачок?
— Послушайте, дон Чезаре…
— О, нет! Я достаточно наслушался… А я-то думал, что могу рассчитывать на твою дружбу…
— А как же, дон Чезаре! Я вас очень люблю!
— Ты меня очень любишь, но готов отправить в сумасшедший дом, так?
— Я? О, дон Чезаре, как вы можете говорить такие ужасные вещи?
— Прошу прощения, разве ты не сказал этому миланцу, что я ненормальный? Кстати, я сейчас встретил Амедео… Вы освободили его или он убежал?
Рицотто почувствовал необходимость проскользнуть на кухню и выпить стаканчик грумелло — единственное средство, способное привести его в чувство. Чекотти пришел к нему на выручку:
— Я освободил его.
— В общем, вы сами не знаете, чего вы хотите, а?
— Я хочу арестовать убийцу.
— Значит, это не Амедео?
— Не думаю.
— Тем лучше… Он славный малыш… Было бы жаль, если бы его жизнь закончилась в тюрьме. Вы знаете о том, что случилось с доном Адальберто?
— Да. Мы ждем, чтобы он лучше себя почувствовал, и тогда выясним, как все произошло.
Дон Чезаре насмешливо улыбнулся.
— Слечь из-за какого-то удара по голове! В мое время на это и внимания не обратили бы! Но эта молодежь не такая выносливая, как старшее поколение.
Чекотти не сразу понял, что в глазах мэра дон Адальберто принадлежал к презираемой стариком молодежи.
