– Не знаю... Я позвонила Лидии, это она мне передала, что вы хотели меня видеть...
– Она вам больше ничего не сказала?
– Нет... Просто что у меня хотели что-то узнать об Эуженио... Что-нибудь случилось?
– Ваш муж знал, что вы ему изменяете?
– Как? Но, синьор...
Она бросила умоляющий взгляд на Тарчинини, словно прося о защите, но итальянец не шелохнулся. Сайрус А. Вильям, не давая себя разжалобить, приказал:
– Отвечайте, синьора!
– Но... но вы не имеете права...
– Да или нет, подозревал ваш муж, что вы ему изменяете, или не подозревал?
– Я... я не знаю...
– Вы лжете!
– Клянусь вам...
– Вы лжете! И ваша ложь только укрепляет имеющиеся против вас подозрения!
– Какие подозрения?
– Повторяю, синьора, вопросы задаю я! Где вы провели ночь?
Тарчинини счел нужным дать молодой женщине совет:
– Лучше вам сказать правду, синьора. Мы были у вашей подруги, и ей пришлось сознаться, что вы не ночевали у нее.
Она в нерешительности крутила пальцами носовой платок. Американец почувствовал, что победа за ним.
– Где вы провели ночь?
– У моего... моего друга.
– Которого зовут?..
– Это в самом деле необходимо?
– Которого зовут?..
– Ланзолини... Орландо Ланзолини.
Лекок выпрямился и подмигнул Тарчинини:
– Хоть одного зовут не Ромео!
Измученная, изнывающая от беспокойства Мика, не владея собой, вскричала:
– Но объясните же мне, наконец...
– Я скажу вам то, что сочту нужным, и тогда, когда найду нужным. Прежде ответьте на вопрос, который я вам недавно задал и о котором вы, кажется, забыли: знал ли Эуженио Росси, что вы ему изменяете?
– Кажется... кажется, подозревал.
– А я думаю, что он был уверен.
– Почему?
– Потому что умер из-за этого!
Она сначала, казалось, не поняла, потом смысл слов Лекока как будто дошел до нее, и она повторила недоверчиво:
– Умер?.. Эуженио умер?
– Он покончил с собой сегодня ночью, несомненно, после того, как увидел вас направляющейся к Ланзолини. Вы убийца, синьора!
– Нет! Нет! Нет!
– Да! Вы убили вашего мужа так же верно, как если бы своей рукой приставили револьвер к его виску!
– Нет! Нет! Нет!
– Убийца! Вы слышите! Убийца! Мне жаль, что закон бессилен против вас! Но есть иной закон, закон Божий! В вечности будете вы искупать вину, не искупленную на земле!
Сайрус А. Вильям был искренен и очень доволен собой. Все слышанные им в жизни проповедники, казалось, его устами обличали неверную жену. Эти развращенные итальянцы хоть раз в жизни услышат правду о своем поведении! И, тем не менее, Лекоку показалось, что Тарчинини улыбается! Он не оскорбился, он ждал чего угодно от этого язычника. Что касается синьоры Росси, услышавшей правду о своем поведении, она взяла и упала в обморок, издав тихий птичий вскрик, который пошатнул позиции Сайруса А. Вильяма вернее, чем любое проявление неистовства. Не очень понимая, что теперь делать, американец позвал Тарчинини на помощь. Тот подошел, взглянул на восковое лицо молодой женщины и заметил:
– Забавные методы у вас в Бостоне.
