– Дней так двенадцать – пятнадцать назад мне начали приходить анонимные письма...
– А! Так-так... И о чем в них шла речь?
– Это такая давняя история... – начал Маттеини не без колебаний. – Дело было в то время, когда немцы оставляли Италию, и фашисты спасались бегством... Я боялся, что и те, и другие предадут огню и мечу все на своем пути, будут брать заложников... Я покинул Верону с женой Антониной и дочерью Марией, которая присоединилась к нам со своим сыном, пятилетним малышом, когда мой зять ушел в партизаны – там он и погиб. Мы нашли убежище в домике, доставшемся мне в наследство от матери, недалеко от Роверето, по дороге на Бреннер. Однажды вечером мужчина лет сорока с четырнадцатилетним мальчиком попросился на ночлег...
Он вздохнул:
– Лучше бы я им отказал! После ужина, когда мальчик уснул, мы разговорились. Мы выпили, и вино развязало языки. Этот человек был фашистом, который бежал, унося с собой все свое богатство в чемоданчике голубой кожи, с которым ни на минуту не расставался, – это меня с самого начала заинтриговало. Он признался, что там у него на шестьдесят миллионов лир... Я был безработный парикмахерский подмастерье...
– И вы ограбили своего гостя?
– Убил.
Он умолк, снова вспомнив то, что, должно быть, напрасно старался забыть...
– Теперь уж говорите все, Маттеини.
Он умолк, снова вспомнив то, что, должно быть, напрасно старался забыть...
– Теперь уж говорите все, Маттеини.
– Я хотел убить и мальчишку, но ему удалось убежать... раненому... Если он выжил, то должен быть ровесником Росси...
– Ваша жена и дочь знали, что произошло?
– Нет. Их в это время не было в Роверето. Они ходили на горные фермы за продуктами... Мне удалось зарыть труп так, что они ни о чем не догадались.
– А чемодан?
– Позже я сказал им, что чемодан мне оставил на хранение незнакомый человек и не вернулся за нем... Я думаю, они мне не поверили. Они подозревали, что я его украл... Да Антонина так и сказала мне перед смертью.
– Что вы сделали со своей добычей?
– Взял, сколько было надо, чтоб завести свое дело, и больше никогда к ней не прикасался.
– Где вы спрятали остальное?
– В доме в Роверето, и только на днях забрал.
– Зачем?
– Чтобы отдать Росси.
– Объясните.
Маттеини попросил еще воды, и американец налил ему. Он выпил и обтер губы.
– Мы с женой очень любили друг друга... Перед смертью, десять лет назад, она взяла с меня клятву больше не жениться и отдать украденное.
– Кому?
– Какому-нибудь священнику, на церковь... Жена была очень набожна.
– Но вы этого не сделали?
– Не посмел.
– Кроме вашей жены и дочери кто-нибудь знал об этом?
– Никто... Хотя нет, мой внук Пьетро... но я узнал это только месяц или два назад. Пьетро не Бог весть какое сокровище и вечно просит денег. Однажды под вечер он пришел и сказал, что знает от матери о моем богатстве... Он хотел, чтобы я дал ему изрядную сумму на поездку з Америку, где он думал попытать счастья. Я отказал. Он обозвал меня вором, сказав, что знает все. Мы поссорились, и я выгнал ею.
– А Росси?
– Я подхожу к этому... Примерно две недели назад, сразу после появления Росси, я начал получать анонимные письма, намекающие на мое давнее преступление. Я сходил с ума. И не мог ничего понять... Я подумал было на внука, но тот поклялся, что это не он. Самым странным было то, что в письмах не было никаких требований, никаких определенных угроз... Я не знал, что делать.
– Погодите! Вы сохранили эти письма? И как они к вам попадали?
– По почте. Нет, не сохранил, только последнее...
– Покажите.
Маттеини достал бумажник – Лекок заметил, что руки у него дрожали – вынул письмо и протянул комиссару.
'Рано или поздно надо расплачиваться. Что скажут в Вероне, если узнают, что почтенный синьор Маттеини – убийца? Добрая слава дороже золотого пояса'.
