ответили, открыла дверь. Какой же ужас я увидела! Хорошо еще, что у меня неплохое здоровье, господин комиссар, иначе вы нашли бы еще один труп! Сколько крови! Естественно,– о лекарстве я больше не думала, и от паштета не осталось и воспоминаний! Я выбежала оттуда, как сумасшедшая, начала кричать и звать на помощь.
– Почему вы были уверены, что Ардекуры мертвы?
– Я это сразу почувствовала, господин комиссар. А полицию вызвал господин Гранше, служащий мерии. У него есть телефон. О, если бы не мои лекарства, никто бы ничего не знал, и завтра утром господин Жан увидел бы всю эту картину. Каким бы это было для него ударом! Ведь он очень чувствителен, и, говорят, у него слабое сердце.
– Кто это, господин Жан?
– Служащий господина Ардекура,– Жан Понсе. Старый холостяк, всю жизнь проработавший здесь.
– Он ладил с господином Ардекуром?
– О, господин комиссар! Он был частью их обстановки, вы понимаете меня? К господину Жану все так привыкли, что никто даже не обращал на него внимания. Он был тенью господина Анри. Клиенты не делали различия между ним и патроном.
– Каковы были его отношения с мадам Ардекур?
– Он особо не интересуется женщинами. Мадам Элен была его хозяйкой. Что с ним, беднягой, теперь будет? Он ведь не накопил миллионов.
– Мадам Бельвез, где живет этот господин Понсе?
– Мне, кажется, в 147 доме по улице Тавернье.
– Где находится эта улица?
– Вы должны спуститься по улице Вечности в направлении площади Панлеве, повернуть налево по улице Репо, и тогда вы выйдете точно на улицу Тавернье.
Разговор со вдовой наводил меня на мысль, что в драме Ардекуров не было убийства с последующим самоубийством. Нужно признать, что с самого начала я думал о чем угодно, только не о самоубийстве. Почему так, а не иначе, я и сам не смог бы ответить. Смутное предположение о том, что Элен Ардекур рассчитывала на меня, чтобы объяснить другим, как она умерла, не покидало меня. Из этой мысли логически вытекала и следующая: она рассчитывала на меня, чтобы отомстить. Мои размышления привели к тому, что, несмотря на позднее время, я решил разбудить Жана Понсе.
Жилище Жана Понсе, которое я нашел, следуя указаниям мадам Бельвез, представляло собой маленький домик, поддерживаемый стенами двух больших зданий. На первом этаже находился гараж с мастерской. Второй этаж, придавленный косой крышей, казался намного больше первого. Жилище Понсе идеально подходило старому холостяку, портрет которого набросала мне вдова. Оно должно было очень нравиться человеку, желавшему жить незаметно. Похоже, Понсе был единственным жильцом этой хибары, которая безусловно вскоре должна была пойти на слом, и поэтому я, отбросив все понятия о приличиях, постучал в дверь. Я был вынужден сделать это еще несколько раз, прежде чем услышал в ночной тишине дома стук шлепанцев по полу. За дверью послышалось астматическое дыхание, затем недовольный голос спросил:
– Кто там?
– Полиция.
– Полиция!?
Вслед за этим восклицанием донеслось неразборчивое ворчание. Наконец, Понсе решился отпереть. Взгляд, которым он удостоил меня сквозь очки, был отнюдь не самым располагающим.
– Что нужно от меня полиции?
– Вы – Жан Понсе, служащий господина Ардекура?
– Да, ну и что?
– Я хотел бы с вами переговорить.
– В такое время?
– Именно.
Он почесал бока и после паузы проговорил:
– Хорошо, проходите…
Понсе проводил меня в кабинет. Эта претенциозно названная комнатушка была маленькой и загроможденной неописуемой рухлядью. Я сел в кресло, давно потерявшее свою упругость.
– Итак, я вас слушаю.
– Вы знаете, что произошло сегодня вечером?
– Где произошло?
– У Ардекуров, ваших хозяев?
Его лицо изменилось, и тон стал более озабоченным:
– У Ардекуров?
– Я только что от мадам Бельвез, которая, собственно, и посвятила меня в то, что вы – правая рука господина Ардекура.
Он проворчал:
– И когда она перестанет соваться в дела других!?
– Во всяком случае, именно благодаря ей я пришел вас предупредить.
– О чем предупредить?
– О смерти господина Ардекура.
– О смер… Это правда?
– Да. Он умер этим вечером, примерно в 9-10 часов.
– Не может быть!
Жан Понсе совсем потерял самообладание. Упав на стул, он представлял собой картину полного паралича.
– Я не понимаю… не понимаю… Когда я уходил, он был полностью здоров… Вообще, у него было прекрасное здоровье… Он никогда на него не жаловался…
Вдруг он забеспокоился:
– Но почему приходит комиссар полиции…
– Потому, что господин Ардекур покончил с собой.
– Что?
– Он выстрелил себе в голову из пистолета. Мы нашли это оружие. Им оказался русский пистолет Токарева.
– Но это невозможно!
– Вы знали, что у него был пистолет?
– Конечно… Память со времен Сопротивления… Извините, я что-нибудь выпью, иначе упаду…
Он с трудом поднялся, подошел к некогда окрашенному шкафу, достал оттуда бутылку и быстро поднес ее ко рту.
– Простите меня, хорошо? Ну вот, уже лучше… но до меня не доходит… господин Анри… Мне нужно туда пойти, ведь мадам, должно быть, не находит себе места…?
– Она тоже мертва. Прежде, чем покончить с собой, господин Ардекур застрелил свою жену двумя выстрелами в грудь из пистолета.
– Нет, это же невозможно! Вы сошли с ума! Вы все сошли с ума!
С трудом взяв себя в руки, он извинился и спросил:
– Итак, они оба мертвы?
– Оба.
Вдруг случилось непредвиденное: Жан Понсе расплакался. Он плакал настоящими слезами, теми, которые невозможно подделать. Всхлипывая, он шептал:
– Господин Анри… Мадам Элен… И бедная Мишель… и я… Куда мне теперь идти… Бедный господин
