Томас перестал жевать. Даже Шон, которого обычно невозможно было оторвать от еды, выпрямился и посмотрел на старого друга. Томас спокойно вытер губы и спросил:
– Что вы хотите этим сказать?
– Саймус Коппин предъявил мне обвинение в убийстве Петси.
На этот раз молчание было более продолжительным и более тягостным. Никто не хотел показывать своих настоящих чувств. Все неподвижно уставились на отца. Тот прокашлялся и сказал:
– Я раз и навсегда запретил произносить в моем доме имя этой бесстыдницы. Гнев Господа дал ей кончину, которую заслуживают все те, кто становится позором семьи. Но тот, кто посмел вообразить, что может заменить собой гнев Божий, будет нами наказан, если попадется нам в руки до того, как его схватит полиция. Вы ведь не совершали этого преступления, верно, Игэн?
– Клянусь, что нет!
– Почему же сержанту в голову пришла эта дикая мысль?
И тогда Игэн О'Мирей рассказал об их плане побега, о том, как он напрасно стучал в двери Петси, о случайной встрече с мисс О'Брайен и о том, как подумал, что Петси опять его предала.
Они внимательно выслушали его рассказ. После чего Томас сказал:
– Не могу найти объяснений вашим поступкам, мой мальчик, потому что, с одной стороны, вы едва не допустили большой глупости! А с другой, вы дурно поступили бы по отношению к дяде и к Норе…
– Она все знала… Она приехала бы к нам с Петси в Канаду.
Узнав о таком, Томас проворчал:
– Женщины и в самом деле все сумасшедшие!
Тогда вмешалась Мив.
– Просто у них есть сердце, Томас Лэкан. Это то, чего вам не хватает! Вы говорите о своей дочери так, как нельзя говорить даже о проститутке! Это просто ужасно! Если вы можете так говорить, значит вы не любите своего же ребенка!
Побелев, как снег, Томас глухим голосом приказал:
– Замолчите, Мив, или в первый раз в жизни я вас ударю!
Шон поджал под себя ноги, готовый броситься на отца, если тот поднимет руку на мамми. Мив не могла остановиться:
– Вот перед вами парень, который по-настоящему любил вашу дочь и знал, что любовь намного выше всех этих грязных историй! Он смог простить! Он готов был забыть обо всем! Он решился все начать сначала!
В эту секунду Мив заметила отчаяние на лице младшей дочери, и ее сердце не выдержало. Она обняла ее и, покрывая поцелуями, плача вместе с ней, прошептала ей на ухо:
– Простите, Кэт… Но ведь, знаете, время стирает все…
Когда отец О'Донахью вышел от доктора Дулинга, помимо довольно растрепанного вида, у него было такое лицо, что сержант не удержался и спросил, что же все-таки произошло в комнате больного.
– Я исповедовал этого безбожника Оуэна, и мне удалось привести его к Богу… Как это было трудно!
– Заметно!
– У нас были разные точки зрения. Мы обменялись аргументами… Кстати, миссис Нивз, доктор просил передать вам, что вы можете сказать Коппину все, что посчитаете нужным… Он сказал, что его больше не интересует земное, и отныне он устремлен только к Небесам!
Миссис Нивз подозрительно посмотрела на священника.
– Он так и сказал насчет Небес, господин аббат?
– Скажем так: мне удалось заставить его высказать эту мысль, разумеется, для его же спасения, дочь моя…
Отец О Донахью привычным для себя движением плеч поправил сутану и довольно странно подвел итог:
– Это был превосходный боксерский матч, который выиграл Господь Бог!
Саймус задумчиво кивнул и, когда священник отошел от них, заметил:
– На его месте я не был бы так самоуверен! Так что вы должны мне сказать, Нора?
Она не сразу решилась.
– Я… Я не знаю, и потом… боюсь, что это нехорошо…
– Нехорошо?
– Несмотря на полученное разрешение, мне кажется, что я предаю его.
– Что это еще за история?
– Это по поводу ночи, когда была убита моя племянница…
– Ну, и в чем же дело?
– В ту ночь, около одиннадцати часов, я испугалась за доктора…
– За которого?
– За доктора Дулинга, конечно! Я встала и поднялась в его комнату, тихонько приоткрыла дверь и прислушалась. Его Дыхания не было слышно. Тогда я испугалась, включила свет и…
– … И?
– В кровати его не было!
– Возможно, он был в…
– Я заглянула и туда. Потом я поняла: доктор ушел из дома!
– Ушел из дома!
– Кроме того, на вешалке не было его теплого пальто, фетровой шляпы и трости.
– Что вы предприняли?
– Я стала ждать его возвращения. Он вернулся к полуночи.
– Он видел вас?
– Конечно! Я не стала скрывать всего, что думала о его поведении! И тогда…
Слова застыли у нее на губах. Она села, и руки ее дрожали, а Саймус стоял, опустив руки по швам, не зная, чем может помочь при виде такого горя.
– … И тогда он признался, что был у Криса Лисгулда… Он нашел у меня ключ от моего прежнего дома, который я хранила, как многие старики хранят массу ненужных вещей… У него произошла ссора с моей племянницей… Он просил ее оставить Игэна в покое… Она, кажется, рассмеялась ему прямо в лицо! И тогда он ее ударил… К несчастью, гнев на секунду вернул ему прежнюю силу… Похоже, Петси тотчас же умерла на месте…
– Оуэн Дулинг – убийца?!
Вся сжавшись в комок, Нора беззвучно плакала. Саймус долго и недоуменно смотрел на нее.
– Нора, вы, естественно, никогда бы не решились на лжесвидетельство?
Она отрицательно качнула головой.
– И если потребуется, вы будете готовы поклясться на Библии?
– Конечно, Саймус.
– В таком случае, мне нужно повидаться с Дулингом.
При виде входящего сержанта доктор Дулинг приподнялся на локте.
– Привет, Коппин, сколько можно вас ждать?… В моем положении я не могу себе позволить ни одной лишней минуты.
– Вы думали, что я должен придти?
– Я разрешил Норе переговорить с вами, если она сочтет это нужным.
– Итак, доктор Дулинг, вы признаете себя виновным в убийстве Петси Лэкан?
– Признаю.
– Зачем вы это сделали?
– Чтобы знать, что моя жизнь не прошла напрасно.
– Что-то не могу понять, док?
– Саймус, старина, поймите, что после смерти отца Игэна я почувствовал, что должен помочь моей
