надеяться поумнеть, и я от души надеюсь, что после смерти из вас набьют чучело и оставят здесь, в участке, на веки вечные. Тогда в Каллендер начнут стекаться туристы и ходить сюда, как, скажем, в дом «Пертской красавицы». С той, однако, разницей, что тут они смогут лицезреть самого фантастического кретина, какого когда-либо видели под небесным небосводом. А теперь, мой милый Арчи, если вы еще способны сделать над собой небольшое усилие и попытаться понять хотя бы самые простые вещи, то знайте: я пришла попрощаться и сообщить вам, что уезжаю.
— Слава Всевышнему! Мы устроим Ему молебн!
— Только не пойте слишком громко, Арчи! Вы ужасающе фальшивите, и там, на Небе, могут рассердиться…
— Слушайте, мисс Мак-Картри, я готов вынести любые оскорбления, если только вы и вправду уезжаете!
— Меня пригласили в Пембертонский колледж.
— Мыть посуду?
— Ну, Арчи, тут уж вы перегнули палку… При всем моем терпении и симпатии к вам… еще несколько слов в таком тоне — и я привезу в Пембертон, как охотничий трофей, вашу бороду!
— Так вы решили возглавить колледж?
— Тоже нет… Собираюсь прочитать курс лекций по истории британской культуры и цивилизации…
— Вы будете читать лекции о культуре?!
— Да, я.
— Но… они что ж, совсем вас не знают?
— Зато видели мои дипломы и прочие бумаги… Этого достаточно.
— Вот никогда бы не подумал, что в графстве Перт так много умственно отсталых… Но скажите, мисс, Фуллертон, которого убили у нас, здесь… он, случаем, не из того же колледжа?
— Совершенно верно.
— А-а-а… теперь понимаю!
— И что же вы поняли, дорогой мой Арчи?
— Одно из двух, мисс: либо вы решили уничтожить весь преподавательский состав Пембертона, чем, несомненно, заслужите горячее одобрение суперинтенданта, либо опять вздумали совать свой чертов нос в то, что вас совершенно не касается!
— Я мало знала мистера Фуллертона, но все же достаточно, чтобы не позволить его убийце спокойно разгуливать на свободе! Хоть это-то вы можете понять, Арчи?
— В первую очередь я думаю о том, что Пембертон входит в число вверенных мне территорий, так что, видать, нас с Тайлером, по вашей милости, ждут веселые денечки!
— И вы еще жалуетесь, неблагодарный?
— Я не стану жаловаться, мисс, но при условии, что в один прекрасный день меня вызовут составить протокол о вашей смерти от железа, огня, воды или яда!
— Как плохо вы умеете притворяться, Арчи… В глубине души вы ведь отлично знаете, что не можете без меня жить!.. До свидания и, надеюсь, очень скорого!
Когда констебль Тайлер наконец решился предстать пред грозные очи начальства, то обнаружил, что сержант, бессильно поникнув в кресле, заливается бессмысленным смехом. Сэмюель вдруг испугался, что голова Мак-Клостоу не выдержала испытаний.
— Шеф?.. Шеф?.. Это я… Тайлер… Вы хоть узнаете своего друга Сэмюеля?
Мак-Клостоу окинул его ничего не выражающим взглядом, встал и подошел к шкафу. Вытащив оттуда всегда бережно хранимый за кипами досье запас — нераспечатанную бутылку виски, он отвинтил пробку, поднес горлышко к губам и на глазах у восхищенного констебля одним махом отпил добрую половину.
— Оказывается, я жить без нее не могу! — блаженно рыгнув, сообщил Арчибальд. — Это я-то! Да я только и мечтаю о том дне, когда ее зароют глубоко-глубоко в землю!.. Скажите, Сэм, только честно, как, по-вашему, может, теперь, уйдя на пенсию, чертовка решила положить на меня глаз, а?
Решив, что сержант шутит, Тайлер ответил в том же духе:
— Очень может быть, шеф… Из вас получится великолепная парочка!
Глаза Арчибальда Мак-Клостоу чуть не вылезли из орбит. Несколько мгновений он стоял, пошатываясь, словно высказанное констеблем предположение упорно прокладывало дорогу в слегка затуманенном парами виски мозгу, потом снова поднес к губам бутылку и допил до дна. Сэмюель на своем веку повидал немало любителей крепко выпить, но на сей раз и он удивленно замер, раздумывая, как отреагирует организм Арчибальда на такое мощное влияние спиртного. Ответ он получил очень быстро. Сначала из рук сержанта выскользнула бутылка, потом Мак-Клостоу совершенно обалделыми глазами окинул комнату, неуверенно хихикнул и, повалившись, как сноп, во всю длину вытянулся на полу. Лоб с таким звоном стукнулся о деревянные паркетины, что у Сэмюеля дрожь пробежала по позвоночнику. Ничуть не сомневаясь, что его шеф мертв, бедняга констебль подумал, что мисс Мак-Картри, сама того не ведая, совершила свое первое настоящее убийство.
В городе умер какой-то старик. Поскольку перед этим он долго болел, родные попросили как можно быстрее положить покойника в гроб, и Питер Конвей не смог в назначенное время приехать за Иможен. Мисс Мак-Картри пришлось терпеливо ждать, и когда плотник наконец объявил, что готов ехать, было уже около восьми часов вечера. Сумерки быстро сгущались. Иможен сочла, что, раз она обещала приехать сегодня, лучше опоздать, чем откладывать поездку на завтра. Шотландка не любила нарушать слово. Будь на то его воля, Питер Конвей охотно подождал бы до утра, ибо, честно говоря, не особенно любил шататься ночами по пустошам. Питер, конечно, не слишком верил всяким россказням о гномах, домовых и прочей нечисти, но, живя в стране, где привидения — расхожая монета, волей-неволей задумаешься о возможности существования других сверхъестественных существ, быть может, не особо расположенных к живым. Впрочем, присутствие Иможен успокаивало Конвея. По его мнению, даже самые могущественные духи, затаившиеся в пустошах, вряд ли решатся напасть на рыжую воительницу.
Питер Конвей заблуждался. Не успели они отъехать от Каллендера и на несколько миль, как начались неприятности. Мотор, вероятно, питавший такое же глубокое отвращение к странным обитателям пустошей, как и его хозяин, вдруг начал чихать, хрипеть и захлебываться, пока наконец не умолк совсем. А молчание мотора куда неприятнее, чем любые звуки, какие он только способен издавать. Конвей скинул куртку и, подрагивая на ветру, поднял капот машины. Проковырявшись в моторе около часу, он заявил, что можно ехать.
Питер, против обыкновения, молчал, а Иможен напустила на себя полную безмятежность, но оба чутко ловили завывания ветра, казалось, доносившиеся из потустороннего мира. Меньше чем в миле от Пембертона машина опять вышла из строя. Питер, ощупав механизм, пришел к выводу, что на сей раз они застряли очень надолго, и снедаемая нетерпением мисс Мак-Картри, к восторженному изумлению спутника, решила идти пешком. Ее неукротимая воля настолько поразила плотника, что тот не посмел и заикнуться, как страшно ему будет тут одному.
Поэтому мисс Мак-Картри, поручив заботам Питера привезти чемодан, как только управится с мотором, и прихватив с собой только сумку, двинулась в путь. Едва она исчезла из глаз, Конвей достал всегда хранившуюся среди инструментов бутылку виски и принялся пить прямо из горлышка в надежде справиться наконец с охватившей его дрожью. Тем временем мисс Мак-Картри, явственно различая в стонах ветра многоголосый шум армии Роберта Брюса, выступившей в Баннокберн лупить англичан, шла широким, размашистым шагом. Крупный нос Иможен с удовольствием вдыхал ночные запахи, а перед глазами стояли внятные лишь ей одной видения. Куда полезнее, естественно, было бы смотреть на дорогу, потому что всего минут через пятнадцать, перестав слушать волынщиков Брюса и вернувшись к реальности двадцатого века, мисс Мак-Картри пришлось признать, что она совсем заблудилась и даже не помнит ни где, ни когда случайно свернула с Пембертонской дороги на эту болотистую почву. На мгновение шотландка впала в полную растерянность, но, представив, как будет насмехаться над ней Арчибальд Мак-Клостоу, взяла себя в руки и решительно отправилась на поиски колледжа, дороги или хотя бы машины Питера Конвея. Полтора часа спустя она так и не нашла ни того, ни другого, ни третьего.
Ничуть не догадываясь о постигших его спутницу неприятностях, Питер Конвей успел осушить бутылку виски и блаженно вытянулся на одеялах, которые никогда не забывал прихватить с собой на всякий случай. Почти тотчас же Питер погрузился в тот удивительно крепкий, здоровый сон, что так странно роднит детей
