образом!
Так что хорошие деньги — это всегда новые идеи. Идеи носятся вокруг в воздухе, растут на деревьях, лежат у нас под ногами — хватайте и употребляйте. Но большинство из нас до такой степени сроднились с идеей 'ишачь-ишачь-ишачь', что просто перестали замечать возможности вокруг себя. Однако довести любую идею до ума дано единицам, поэтому нужно или обладать сверхспособностями (как я), или хорошими знакомствами, или стать большим начальником (как один мой однокашник).
Есть у меня один такой знакомый — Кретов Иван. В универе на юрфаке вместе учились, когда я перевелась в МГУ из Питера. В отличие от многих наших ребят, он пришел с рабфака, уже после армии, и мнил себя крутым, хотя учился так себе. Но меня уважал, за связи, за умение вести беседу, и, по-моему, я ему просто нравилась как баба. Нормальный был парень, коренной москвич, но пошел в ФСБ, служил где-то на Волге (по-моему, в Саратове), а затем, в результате перетрясок и разных там реформ, оказался в какой- то службе, подчиненной МВД, и перевелся назад в Москву. Звание — майор милиции, но должность — полковничья, поэтому мой товарищ жизнью вполне удовлетворен и собою доволен, поскольку должность свою придумал себе сам. Пришла в его светлую голову своевременная идея, а начальству она понравилась. Сейчас он практически ничего не делает, только на подчиненных иногда орет и бабки получает.
Кто из нас любит милицию вообще и ментов в частности? Да никто! На вызовы не приезжают, дела не заводят, на улице придираются, а гибэдэдэшники… Вот только хочется спросить всех критиканов — вы хоть знаете, как и в каких невероятно чудовищных условиях работает эта самая милиция? Нет? Не знаете? А что тогда бухтите? На самом деле надо не возмущаться плохой работой милиции, а изумляться, как в таких обстановках менты ухитряются хоть кого-то ловить. Наша милиция работает не по 'стахановскому методу', а по 'палочной системе'. Это когда каждый сотрудник должен обеспечить выполнение определенного количества показателей в месяц — как говорят сами менты, 'нарубить палок'. Опера должны раскрыть, ну, скажем, десять преступлений, патрульные — задержать, например, сотню хулиганов и так далее. Ну а начальство оценивает работу именно по численности. По начальственной логике следует, что если ты не укладываешься в количественные показатели — значит, работаешь хреново. Со всеми вытекающими отсюда неприятными для тебя последствиями.
Прихожу я как-то по старой дружбе к своему знакомому ментовскому майору, вышеупомянутому Ивану Кретову, в его контору. Нужно было вытрясти все, что ему известно про обезглавленные трупы в Москве. Сидим у него в кабинете, пьем чай с печеньем, разговариваем о житье-бытье. Поговорив о службе, о мотоциклах, об автомобилях и о технике вообще мы плавно так перешли к стрелковому оружию. Майор поворачивается к сейфу и достает свой табельный пистолет весом килограмма два.
Поскольку я являюсь экспертом по личному оружию, то сразу опознала германский 'Вальтер П-88' — никелированный продукт западной оружейной мысли. Он имеет модифицированную предохранительную систему 'Кольта-браунинга', а также ударно-спусковой механизм двойного действия для стрельбы с обеих рук. Произвести выстрел из этого пистолета можно, лишь нажав на спусковой крючок, поскольку курок снять с предохранителя невозможно, уронив пистолет случайно или каким-либо другим образом нанеся ненамеренный удар по его корпусу. В короткой рукоятке находится многозарядный магазин, который вынимается при помощи защелки, удобной также для левшей. В армиях стран НАТО пистолет снабжается стандартными патронами 'Парабеллум', однако его можно заряжать также и более мощными патронами, лишь бы калибр подходил.
— Ну и как тебе эта пушка? — спрашиваю. Сама-то я предпочитаю что-нибудь поменьше и поудобней. А желательно вообще обходиться без оружия.
— Да так себе, — отвечал Иван и долго потом объяснял, почему: и конструкция неудачная, и предохранитель плох, и, самое главное, патронов к нему мало. Импортные дорого стоят, а наши, макаровские, к нему вообще не подходят.
Странно как-то от всего это мне сделалось, я ему и сказала:
— Слушай, Вань, ты же крутой начальник, так какого хрена мучаешься? Если тебе не нравятся 'иномарки', то выдай себе 'Стечкин' — он тоже большой!
Иван замялся:
— Нет Валь, я так уже не могу. Нельзя мне!
— Почему это? — не поняла я.
— Ты что! Мне, как начальнику, положен именно 'Вальтер'!
— Ладно, проехали. Ты сегодня еще долго будешь тут занят? Вань, у меня к тебе просьбочка. Ма-а- а-аленькая такая!
— Я? Да я уже практически свободен, — тут мой приятель кому-то позвонил и с довольным видом посмотрел на меня. — Все, теперь я твой.
— Нет, не мой. Может, еще чаю?
Только сейчас я заметила на стене пожелтевший уже листок бумаги формата А4 со стихами — крупным шрифтом во весь лист:
Товарищ, верь, пройдет она,
Так называемая 'Гласность',
В России снова будет Тьма,
И вот тогда Госбезопасность
Припомнит ваши имена!
— Ты прямо как моя жена, — восхитился Иван, — все чаю да чаю! Хватит уже. Давай зайдем в кафешку, пивка тяпнем, а то от этого чая у меня только бессонница развивается. Тут за углом приятная такая забегаловка, и мои ребята там постоянные клиенты, поэтому плохого нам не предложат.
Зашли в кафе, хотя при ближайшем рассмотрении никакое это оказалось не кафе, а именно забегаловка. Стульев не имелось по определению, только высокие, 'для стояния', столы-грибочки. Наполнили мы по пластиковому одноразовому стакану пива, и только я хотела изложить свою просьбу, как в зал забрел нагловатого вида мужичок, мутно оглядел посетителей, подошел к нам и молча облокотился на наш столик. Судя по всему, последнее время дядя долго и много пил, но финансовое положение не позволяло ему продолжить столь увлекательное занятие, и теперь он страдал от жесточайшего похмелья. Тут Иван его и спросил:
— Так, а ну-кась давай выкладывай, чего тебе тут от нас надобно?
— Земляки, выручите мелочью — на пиво не хватает!
— А ты вообще-то кто? — удивился Иван. — Что-то совсем не знаю тебя.
— Меня? Вы что? Да меня тут всяк знает! Я — Никола Пермский!
После чего понес всякую ахинею о своей якобы личной значимости и крутизне. У моего друга на какую-то секунду в глазах появился хищный блеск — несмотря на свое начальственное положение и важную должность, Иван до сих пор не утратил прежние замашки и от случая к случаю не брезговал оперативной работой. Как он мне потом говорил — чтоб не терять формы и навыков. Я поняла, что сейчас он готовится срубить очередную палку в графе 'короткие оперативные контакты'. Щедрой рукой отсыпав Николе горсть 'серебра', Ваня начал расспрашивать его о том, кто в этом районе круче всех, какие здесь имеются группировки, какие происходят разборки. Тот, разболтавшись, начал выдавать все известные и неизвестные ему тайны местного криминального мира. Судя по тому, как Иван сразу скис и заскучал, ничего стоящего для себя он не услышал.
— А вы сами-то откуда? — поинтересовался 'крутой' Никола.
— Да сами мы нездешние, — беззастенчиво врал Иван. Потом повернулся и показал на меня: — Вот она из Питера, ну а я — саратовский.
Это сообщение привело Николу в восторг и возбуждение.
— Да ну?! А ты Гену Сиплого знаешь?
— Нет, а что? — буркнул Иван. — Должен знать?
— Да он же у вас там, в Саратове, самый крутой!
— Не, браток, у нас круче всех Павел Ипатов. Понял?
Никола на минуту задумался, мучительно стараясь вспомнить, где же он слышал эту фамилию. Потом поднял красные глаза и протянул:
