трайбалы, кельтские узоры, драконы, фото-тату и многие другие, на любой, самый изысканный вкус. У нас можно прибрести листы с рисунками и получить консультацию по толкованию и значению символов и мотивов. Наше собрание рисунков стабильно пополняется. Цена одного ламинированного листа формата А4 — сто двадцать рублей. На каждом листе расположено от трех до десяти эскизов или один большой. Продаем также компакт-диски с каталогами татуировок. Каждый диск разделен на разделы — таких разделов около десяти, точно не помню. На каждом диске примерно двести листов — более семисот рисунков отличного качества. Цена одного компакта — сто долларов. В рублях, естественно.
— Неслабо! — восхищаюсь я.
— А что бы вы хотели? Салон закупает оригинальные эскизы у художников, цена договорная, но — возможен и обмен рисунками. Сам я тоже рисую, придумываю тему, дизайн, креатив. Но тут, скорее, дорисовывать приходится — придавать объем и цвет поблекшим со временем татуировкам.
— Альберт, а вот твои клиенты, кто они? Что за народ?
— Как ни странно, больше всего мне приходится иметь дело с прекрасной половиной человечества. Чем вызван подобный ажиотаж в женской среде, я не смогу объяснить, даже не проси. Но факт налицо. Пусть реже, но и парни приходят, даже иностранцы захаживают. Что касается возраста, в основном татуировки делают двадцати-тридцатилетние. Бывает, и 'детки' заглянут. Смотришь, совсем еще пацан, а все туда же, тату ему подавай. Таким я советую привести с собой мамочку, так что второй раз они не появляются.
— А что чаще всего заказывают? Какие рисунки?
— Самые разные, все зависит от желания клиента. Случается, такое придумают, что диву даешься. К примеру, недавно приходил один мужик. Снимает штаны. Ложится задницей кверху и заявляет: 'Розу, сердце и 'Лариса', пожалуйста!' Последнее время наблюдаю особую любовь к символу двух начал — инь-янь.
— Ну а если татуировка кому-то надоест?
— Ничего. Раньше думать надо было. Можно попробовать закрыть другим рисунком, а выводить я не советую. После такой нелегкой операции остаются заметные шрамы на теле. Но я что-то не припомню случая, чтобы клиент разочаровался в моей работе. Иногда просят завуалировать старый рисунок, наполнить его новым содержанием. Но не удалить.
— Как вообще обстоит дело с таким экзотическим искусством у нас в Москве? Какой уровень? Технологии?
— Не такое уж оно и экзотическое. А чтобы говорить о каком-то уровне, надо с чем-то сравнивать. Насколько я знаю, мы варимся в собственном соку, но москвичи еще хоть как-то между собой контактируют, а по России диалога вообще почти нет. Совсем глухо с соседями: Украиной, Белоруссией. Не уверен, что там вообще есть подобные профессиональные салоны. Исключения — Эстония и Финляндия, где наши достижения ценятся. А так, в Москве татуировки делали всегда. Другой вопрос, что многие мастера до сих пор кустарят в домашних условиях.
— Но ты знаешь своих коллег?
— Не всех, но основных — знаю, конечно. Хороших мастеров не так уж и много, и мы всегда стараемся контактировать между собой и держать связь.
— Вот смотри, — я показываю снимок руки напавшего на меня бандита. — это что?
— Откуда это у вас? — Альберт как-то подбирается и сразу замыкается: от его разговорчивости мало что остается.
— Случайно. Я хотела бы сделать такую же.
— Очень не советую… Разрешите? — Альберт замолчал и нервно закурил. Раскурив сигарету, он некоторое время смотрел на тлеющий у основания столбик растущего пепла. — Только не для печати! Это знак принадлежности к определенному движению, или группе, секте — как хотите, так и называйте. Я такой рисунок вам делать не буду, даже не просите.
— А чья это работа?
— Делал мастер, но я его не знаю. Не моя работа, это уж точно. И еще раз повторю — не рекомендую связываться по поводу этого рисунка с другим мастером — все равно получите отказ. А если кто и согласится, то с вами потом случится беда.
25
Весна… Я, как и весь разбуженный от зимней спячки народ, весело бежала по улице, радуясь долгожданному солнцу, первому действительно весеннему дню и надежде на скорое окончание холодов. Яркое солнце заливало своими лучами московские улицы и дома, звенели синицы, и воздух уже совсем не походил на зимний. Вдруг замечаю впереди в толпе что-то знакомое… Молодой человек — стройная фигура, разворот прямых плеч. Тут он слегка оборачивается… ну, конечно! Он, точно! Точеный индейский профиль, темные глаза с легким прищуром. Несмотря на весенний холод, без шапки и с расстегнутым воротом, как всегда. Он!
— Ромка, Роман! — что есть мочи ору я во все горло. — Большой Батман!
Роман Гладышев — профессиональный танцовщик и мой старинный друг. Где уж он там пляшет, я и не знаю, но по заграницам ездит регулярно. Мы с ним были раньше соседями по лестничной площадке еще там, в Питере. Услышав мой вопль, он оборачивается:
— Вау! Сколько лет, Лилипутка! Так и не подросла?
Мы всегда беззлобно подкалывали друг друга — он меня за маленький рост (сто пятьдесят шесть сантиметров), а я его… Да так просто, чтобы не особо сильно выпендривался! Ибо — не фиг! Уж очень он хорош собой. А из всех балетных терминов я только этот и знаю, что 'большой батман', хотя так и не потрудилась выяснить, что он означает. А что, по-моему, классно для прозвища! Рассматривая знакомое лицо, я критическим взором окидываю прикид Романа. Да, он на высоте, как всегда. Современные, писк сезона, джинсы, модная куртка, под ней — какая-то, 'от кутюр', рубашка. Танцор всегда отличался хорошим вкусом и носил только вещи известных западных фирм, благо, позволяли его возможности. Но сегодня я увидела у него на шее еще какой-то диковинный аксессуар. Интересно, это что? На простом черном кожаном шнурке висела небольшая серебряная пластинка со знакомыми символами. Я сразу узнала руны и тут же поняла — это настоящий амулет, а не дешевая и бессильная современная поделка.
— Ой! Это у тебя что? Какая интересная штучка! — и я демонстративно протянула руку к его подвеске, как будто захотела взять в руку и получше рассмотреть. Но тут произошла странная вещь. Роман, всегда такой благовоспитанный, даже слегка по-старомодному галантный, вдруг резко перехватил мою руку у запястья.
— Валька, не трогай! — пронзительно вскрикнул он.
— Ой, извини, — я притворилась дурочкой, слегка ошарашенной его резкостью. — А почему, собственно?
— Ты что! Тебе нельзя дотрагиваться до этого. И никому нельзя, только мне. Так что не обижайся уж.
— Талисман? — я действительно была заинтригована. — А что это за клинопись на нем такая интересная? Я решила играть дальше. На серебряном диске, величиной с советский юбилейный 'лысый рупь', рунический ряд — Старший Футарк кольцом опоясывал кельтский Трискель — довольно странное и нетрадиционное сочетание скандинавской и кельтской символик.
— Темная ты, Лилипутка, — Роман решил, видимо, показать свое превосходство, как всегда в наших пикировках. — Это — руны. Слышала что-нибудь о них?
— Да, да, где-то что-то читала.
— Что-то читала! — передразнил он меня. — Руны — древние знаки магии друидов. Через них человек общается с астральным миром, — с важным видом подсказал мой друг. Спорить с ним я не стала, но спросила:
— А интересно, зачем тебе этот талисман, ты же всегда был такой везунчик?
— Да понимаешь, в то лето, когда ты от нас уехала, у меня почему-то начались хронические проблемы. То связки растяну на ноге, то в аварию попаду, то еще что. С моим руководством тоже начались
