крепким рукопожатием. Первым заговорил Ален Бурье:
— Я только что побывал наверху и переговорил с мадам Вульф. Да уж, в чем-чем, а в присутствии духа ей не откажешь.— Бурье состроил восхищенную гримасу и всплеснул маленькими толстыми ручками. У него было круглое добродушное лицо с карими глазами и коротко остриженными, торчащими ежиком рыжими волосами. Верхняя пуговица рубашки была постоянно расстегнута, и узел галстука болтался на несколько сантиметров ниже того места, где ему полагалось быть.— Она спросила, не могли бы мы подождать со всеми вопросами до завтра, поскольку сейчас ей необходимо принять гостей. Подумать только,
Тирен кивнул:
— Да, конечно, мне тоже кажется, что такое чувство долга граничит с абсурдом. Но с вашей, полицейской, точки зрения, по-моему, это не играет слишком уж большой роли, если вы поговорите с ней несколько позже. Если она вообще
— Разумеется, время терпит. Тем более у нас сейчас есть чем заняться. Кстати, вы еще не знакомы? Комиссар Леруж из полиции Шату.
К ним подошел высокий худой человек в полицейском мундире и поздоровался с Бурье. Тот представил ему Тирена, прибавив, что этот шведский дипломат также выразил желание участвовать в расследовании и быть в курсе всех последующих шагов полиции,— с прокуратурой вопрос уже согласован. Леруж весьма неохотно кивнул. Это не укрылось от Тирена; он прекрасно знал, что местная полиция не любит, когда кто-нибудь вмешивается в ее действия. Пробормотав, что, к сожалению, должен их покинуть, поскольку мадам Вульф уже, вероятно, ожидает его, он отошел.
С первого взгляда было ясно, что Эльза Вульф ждет гостей. На ней был брючный костюм из черного шелка с короткими, до локтей, узкими рукавами, из украшений — строгое жемчужное ожерелье и узкий золотой браслет, также с жемчугом. Она была слегка подкрашена, однако косметика не скрывала бледности лица. У Тирена мелькнула мысль, что такой вид с равным успехом годится как для приема гостей, так и для поминок. Хотя он и знал все обстоятельства, это показалось ему странным. Утешающим жестом он положил ей руки на плечи. Она слабо улыбнулась, как бы благодаря, и прижалась к его груди.
— Не надо ничего говорить,— сказала она.— Как хорошо, что ты пришел. Теперь я спокойна, все будет в порядке.
— Ты не сможешь этого выдержать.
Она сделала странный жест, как будто хотела кивнуть и покачать головой одновременно:
— Выдержу.
Он решительно сказал:
— Когда гости соберутся, я сообщу им. Скажу, что, к сожалению, вечер придется отменить, поскольку возникли непредвиденные обстоятельства. В худшем случае придется…
— Ты скажешь им, что Виктора…?
— Да, в худшем случае. Но будем надеяться, этого не потребуется.
— Я думаю, что сумею принять их.
— Но это же немыслимо. Ты не должна…
Она отстранилась и взглянула ему прямо в глаза. Во взгляде ее был вызов.
— Не должна? Это что, приказ?
— Нет. Ты знаешь, здесь я не могу приказывать. Это твой дом, да и кроме того, прием неофициальный. Конечно, ты можешь поступать, как тебе хочется, однако что касается меня, то я бы…
— То ты бы не стал. Тогда зачем ты здесь?
— Во-первых — и это главное,— поскольку убийство дипломата, когда бы, где и почему это ни случилось,— дело посольства. Во-вторых, поскольку я подумал, что ты действительно нуждаешься в моей помощи, чтобы отменить прием. В-третьих…— он замялся и отвел глаза,— если все же не удастся его отменить, чтобы заменить Виктора в роли хозяина.
На глазах у нее показались слезы. Красавицей ее не назовешь — скорее какая-то бесцветная, невзрачная,— однако блеск слез делал глаза удивительно выразительными.
— Спасибо.— Голос ее прозвучал негромко и исходил, казалось, из глубины души. Она протянула ему обе руки, он взял их и поцеловал.
— А теперь пойдем, я помогу тебе открыть вино. Где у вас тут кухня?
Японцы пришли первыми. Три седоватых, улыбающихся господина с вежливыми поклонами вручили Тирену свои визитные карточки и букет орхидей мадам Вульф. То, что «Митцубиси» избрал своими представителями именно их, ясно говорило о том, какое значение придавал концерн предстоящей встрече. Все они были в ранге директоров — административный, технический и юридический, соответственно. На них были черные строгие костюмы, серые, отливающие серебром жилеты и атласные туфли.
Эльза Вульф провела их в гостиную к столу с бокалами шампанского. Первый тост был выпит стоя. Минутой позже прибыли и шведские представители с букетом орхидей для мадам и визитными карточками для советника, которые каждый из них держал наготове в нагрудном кармане пиджака. Все гости прекрасно говорили по-английски, и спустя некоторое время, после того как все были представлены друг другу и обменялись любезностями по поводу процветания обеих сторон, Джон Тирен поднял бокал и попросил минутку внимания.
— Господа,— начал он.— Мы с вами находимся на чужой территории, и все, кроме хозяйки,— включая и меня — в чужом доме. Сейчас я попробую вам все объяснить.
С легкостью и элегантностью хорошего оратора он сказал, что, к сожалению, в настоящий момент неожиданные непредусмотренные дела настоятельно потребовали присутствия его коллеги совсем в другом месте (при этом он искоса взглянул на Эльзу, однако ее лицо было как маска), но сам он, прекрасно понимая значение, которое японские и шведские предприниматели придают настоящей встрече, а также важность ее для дальнейшего развития обоюдовыгодных отношений, с радостью согласился в отсутствие советника Вульфа взять на себя роль хозяина. К сожалению, продолжал он, недостаток времени не позволил ему самому до конца вникнуть в суть обсуждаемого вопроса, однако он уверен, что уважаемые гости легко сумеют найти общий язык и провести плодотворную беседу. В заключение он выразил надежду, что обеим сторонам удастся провести приятный и полезный с точки зрения деловых контактов вечер…
Закуска была в высшей степени изысканной: превосходные канапе с омарами, икра, паштет из гусиной печени, прекрасный выдержанный бри и слоистый рокфор, шведский «suchi-bаг», как назвала это блюдо сама хозяйка,— копченый лосось, фаршированный тающими во рту кусочками угря и селедки,— оно было взято из ресторана «Аквавит» на Рю Дофин. Не уступали закуске и горячие блюда: нежнейшие биточки, деликатесные сосиски, жареные почки, нарезанные тонкими ломтиками с хрустящей корочкой, и горячий мусс из куриной печенки.
Тирен не мог удержаться от восхищения, глядя на образцы кулинарного искусства Эльзы Вульф, а также и на то, как легко и свободно держится она в качестве хозяйки. Улыбаясь, она переходила от одного гостя к другому, чокалась, обменивалась несколькими фразами, при этом отнюдь не нарушая завязывающейся за маленьким столиком беседы. Отдельные слова разговора долетали до Тирена: «…да, разумеется, завтра также имеет смысл встретиться… мы можем заказать конференц-зал в гостинице… вчера мы весь вечер сидели в «Лидо»… надо же было посмотреть Париж как следует… но, дорогой мистер Тасака, «Фоли-Бержер» тоже не так уж плохо… да, доктор Шума, качество улучшится в три раза, если поворотный модуль управления поместить в матричную колонку… все построено на электронике… мы изобрели метод, которому дали название «полупроводниковая магнитная пульсация»… это ломает все привычные представления… однако, любезный доктор Шума, мне бы не хотелось раскрывать вам все секреты…» Технический директор громко расхохотался и хлопнул своего нового друга по плечу, доктор Шума в свою очередь также улыбнулся, пытаясь запомнить определение, они подняли бокалы и выпили. Шерри, как, впрочем, бордо и портвейн, поданные к шоколадным тарталеткам, были выше всяких похвал.
У Тирена создалось впечатление, что, по мнению шведской делегации, вечер удался на славу; не обманул он, по-видимому, ожиданий и японской стороны. Ему казалось, что шеф рекламно- информационной службы, одетый в довольно легкомысленный костюм цвета шампанского, играет своего
