— Да, — кивнул головой Роберт, — он ее два дня пас. Мы вначале не обратили на него внимания, а когда поняли, что к чему, было уже поздно. Два амбала в белых халатах ее за руки за ноги подняли, скотчем рот заклеили, сунули в «скорую» и укатили, а этот носатый впереди, возле водителя сидел. Сегодня утром наши информаторы сказали, что видели похожего на него человека и возле Воскобойниковой, и возле Глебовой. Мы за этими девочками тоже наблюдали, особенно за Глебовой, у нее уникальные данные для работы Клеопатрой по вызову. Ну, и всех девушек похитили. Вас в городе не было, вы отгулы взяли и уехали куда-то на сутки, а к другим я не имею права на связь выходить.
— Убить бы вас обоих, — вслух помечтал Слава Савоев, — но вы этого еще не заслужили. — Он поднялся, пожал Роберту руку и сказал: — Уголовное дело на твоих девочек-медичек я заводить не стану в этот раз, завтра выйдут из КПЗ, но если еще раз пойдут жалобы на мелкие кражи из квартир клиентов, то ты сам на нарах окажешься.
«Братья» придумали новый вид интимной услуги, которая пользовалась бешеным успехом среди богатых и стареющих мужчин города и которую почти мгновенно стали применять столичные сутенеры. Девочки приезжали к клиенту под видом врача и медсестры «скорой помощи», мерили температуру, давление, массажировали все подряд, способствуя жизненному тонусу. Вызов «скорой помощи» стоил триста у.е. в час и восемьсот у.е. за ночь.
Лариса Мокшина в отличие от Лидии Глебовой и Кати Воскобойниковой была стройной и опытной жгучей брюнеткой с задатками роковой женщины, неохотно завоевавшей титул «Мисс Мира» после пяти лет занятий проституцией и отбывания трехгодичного заключения в колонии общего режима за воровство и мошенничество. И на самом деле все, исключая титул «Мисс Мира», имело прямое отношение к внешности и биографии двадцатичетырехлетней Ларисы Семеновны Мокшиной.
После того как ее три года назад остановил уголовный розыск в лице Игоря Баркалова и Степы Басенка, отправив за воровство и мошенничество в колонию общего режима, она стала скупее в желаниях. Хотя выглядела так, будто все эти годы провела на курортах Мраморного и Средиземного морей. Это внешне, внутри же в Ларисе бушевали фурии мести. «Гады, — осаждали Ларису мысли, — я вас всех…» Проходивший в этот момент мимо нее преподаватель судо-механического колледжа Рокецкий Федор Иванович приостановился и внимательно посмотрел на Ларису. «Эта девушка прекрасна не только лицом и телом, но, судя по блеску глаз, в ее душе живут ангелы».
Федор Иванович был возвышенно-простоватой натурой и поэтому не мог знать, что любое поэтическое откровение не более чем сезонное обострение хронического идиотизма.
«Козел! — в свою очередь, подумала Лариса Мокшина, глядя на Рокецкого с грустной и доброй улыбкой. — Лох придурочный. Надо его взлохматить».
— Вам помочь? — кинулся навстречу Федор Иванович. — Можете на меня рассчитывать во всем. Меня зовут Федор, — поставил он точку в знакомстве и бережно взял Ларису за руку.
— А меня Лариса, — представилась Мокшина. — Я не нуждаюсь в помощи, со всем справляюсь сама. — И, восхищенно глядя на Рокецкого, добавила: — А вы чуткий и сильный…
— Стой, Мокшина, не вздумай линять, зараза, — сразу же сбился с вежливого «вы» Игорь Баркалов, выходя из оперативного «жигуленка». — Тебя вчера видели с Дыховичным, заведующим второй автобазой, у него штука баксов пропала с хаты.
— Я у него на хате не была, — пошла в отказ Лариса и, выдернув свою руку из закаменевшей в судороге руки Федора Ивановича, сообщила ему: — А ты, озабоченный, иди дальше.
— Проверьте карманы, — посоветовал Рокецкому Игорь и, достав из кармана наручники, потряс ими перед лицом Мокшиной. — Соскучилась, Куница, по хозяину или как?
— Шмонай, начальник, нет у меня баксов, он меня в машине трахнул, на хату не водил.
— Ну ладно, — успокоился Игорь и еще раз обратился к Рокецкому: — Карманы проверили? Смотрите, чтобы потом претензий к милиции не было.
Федор Иванович лишь механически покивал головой.
— Поехали. — Игорь взял Ларису Мокшину под руку и повел к «жигуленку». — Посмотрим в глаза Дыховичному.
— Ох, ох, начальник, какой галантный. — Поддерживаемая Игорем за руку, Лариса села в автомобиль и оттуда помахала Рокецкому: — Чао, рогатенький…
Федор Иванович начал приходить в себя лишь после того, как, сунув руку в боковой карман, не обнаружил там бумажника. ДВЕ ТЫСЯЧИ ПЯТЬСОТ РУБЛЕЙ! Он сразу же стал бодрым и агрессивным. Повертев головой, направился к остановке троллейбуса, намереваясь ехать в первое отделение милиции, хотя туда нужно было ехать на трамвае. Две тысячи пятьсот рублей, ничего себе, зарплата за месяц!
Человек в светлом пиджаке и мятых коверкотовых брюках, наблюдавший за этой сценой, усмехнулся, глядя вслед спешащему на троллейбус Федору Ивановичу. Если раньше лицо человека было совсем невыразительным, то теперь оно стало иронично-умным, а кривоватый нос казался насмешливым и даже в какой-то мере глумливым.
Глава вторая
«Не будь я Саша Углокамушкин, если не вижу перед co6oй пьяного Ренуара. Значит, вот как ходят нетрезвые художники — «ветер в харю, а я шпарю». Сейчас увидит меня, обрадуется и попросит сто рублей на растворитель для кисточек…
— Санек! — обрадовался художник-плакатист Владимир Кузнецов, более известный в городской тусовке богемной интеллигенции под кличкой Ренуар. — Как дела? У тебя не найдется сто рублей на водку для кисточек? А то вот иду на похороны великого Клода Моне и чувствую: не дойду, засохну.
— Леня Светлогоров умер? — удивился Саша Углокамушкин, доставая из пиджака сотню и разглядывая через нее солнце.
— Повесился, — тоже присоединился к рассматриванию солнца через купюру Ренуар, — в дарагановской психушке. Пошли вместе, проводим коллегу в последний путь.
— Пойдем, — принял предложение Саша Углокамушкин. — Смочим кисточки и пойдем…
Леню Светлогорова хоронили за казенный счет в слегка улучшенном варианте. Сыграли роль сделанные на эмоциональном уровне пожертвования хронически бедствующей богемы местного уровня и скупо, но веско высказанное мнение мэра Рокотова:
— Человек, переплюнувший Малевича в искусстве расцветки квадратов, заслуживает, чтобы его похоронили в дубовом гробу и с оркестрово-официальными почестями.
Так что Леню пришли провожать все, даже активно спившиеся творческие люди. Был на похоронах и Мурад Версалиевич Левкоев, психиатр загородной психиатрической больницы Дарагановка, в сопровождении нового главврача, бывшей старшей медсестры, Екатерины Семеновны Хрущ, и они были единственными, кто искренне сожалел о смерти художника…
Смерть
