прислонившись к стене, которая отделяла небольшой альков от остального зала.
– Д-добрый вечер, м-милорд, – холодно произнесла она, удивив Эрика будничной невозмутимостью тона. Неужели такое возможно? Как может человеческое существо стоять так близко и не поддаваться пламени страсти, которое в эту минуту пожирало его?
– Добрый вечер, миледи, – откашлявшись, произнес он почти так же невозмутимо, что доставило ему немалое удовольствие. – Слишком поздно для прогулок по монастырю. Не лучше ли вам вернуться в постель? Или вас мучит бессонница?
Марго покачала головой:
– Ничуть, х-хотя я не особенно с-старалась уснуть. А вы, м-милорд… похоже, вам тоже не спится?
– Как видите.
– Да.
Он кивнул:
– Именно так.
Повисла тишина. Оба чувствовали себя мучительно неловко. Марго разглядывала кончики туфель, а Эрик гадал, как она не может слышать грохота его сердца.
– В-вам удалось прочесть письмо, которое я отдала в-вам прошлым вечером? – наконец отважилась она спросить.
«Странно, как это еще недавно пылавшие ладони могут мгновенно превратиться в холодный камень!» – подумал Эрик.
– Да, я прочитал его тогда же, прошлой ночью, при свечах. Было довольно любопытно. Благодарю вас, что нашли возможным дать его мне.
Ее золотистая головка мгновенно повернулась к нему, в темноте сверкнули широко распахнутые от удивления глаза.
– И это в-все, что вы м-можете сказать?! Любопытно, и только?
– Да.
– Н-но теперь-то вы п-по крайней м-мере можете признать, что мы должны пожениться?
– Нет.
– Но… ведь это же письмо моего отца! Разве вы теперь не видите, что он разрешает мне с-самой сделать свой выбор?
Эрику было двадцать три года. В эту минуту он чувствовал себя так, будто за плечами его уже была целая жизнь, полная разбитых надежд и горьких разочарований, хотя на самом деле все было не совсем так. Прошло уже тринадцать лет с тех пор, как он узнал горькую правду о своем рождении, и Эрик привык думать, что ничто в целом свете уже не в состоянии причинить ему большей боли, чем он испытал в тот день.
Но оказывается, он ошибался.
– Вы и в самом деле вольны сделать свой выбор… между законными сыновьями моего отца.
По крайней мере на этот раз она не сможет притвориться, что не поняла его, подумал Эрик.
– Но вы тоже его сын, – прошептала Марго.
Эрик онемел. Покачав головой, он отвернулся и снова устремил взгляд в окно.
Гнев, разочарование и горькая беспомощность не давали ему говорить. Марго немного помолчала, давая ему возможность овладеть собой, за что он был несказанно благодарен.
– М-мой отец имел в виду и вас, точно т-так же как и остальных ваших б-братьев, – наконец прошептала она. – Ему хорошо известно, ч-то я любила вас все эти годы. Именно об этом он думал, когда п-писал, что я буду рада!
Эрик, не веря своим ушам, уставился на девушку:
– Да я не один месяц провел под Шрусбери с вашим отцом, миледи, и он даже и словом не обмолвился о чем-то таком… о каких-то чувствах, которые вы якобы питаете ко мне!
Марго с досадой передернула плечами:
– А с какой стати он должен был об этом говорить? К тому же он, так же к-как и вы, всегда считал эту любовь п-просто д-детской блажью, к-которая со временем пройдет сама собой!
– Может, он и прав.
– Нет! – вскинулась Марго. На лице ее впервые за все это время заиграла улыбка, и напряжение немного спало. – Я буду л-любить вас всю жизнь, Эрик Стэйвлот! И с-сойду в могилу, все еще любя вас! – У нее вырвался нервный смешок, и Эрик, сам не зная почему, вдруг тоже улыбнулся.
– Тогда это просто глупо, миледи.
– М-может быть, и так, сэр. Но мы очень х-хорошо подходим друг другу. Я все г-гадаю, как наши д-дети смогут ужиться с нами.
Улыбка исчезла с лица Эрика.
– Миледи, ваша наивность не уступает вашему упрямству. Даже если бы я когда-нибудь поверил, что вы непременно желаете выйти замуж за такого человека, как я, даже если бы захотел этого так же страстно, как и вы, все равно ваш отец никогда бы не допустил подобного союза. Вы его единственное дитя. Не думаю, что ему придется по душе, если вы решитесь связать свою судьбу с подкидышем вроде меня.
