Марго вздрогнула, как от удара, и он прижал ее к себе, зарывшись лицом в распущенные волосы.
– Я так люблю тебя, Марго! Как же я могу обесчестить тебя? Впрочем, боюсь, что я и так уже немало сделал для этого, хотя, видит Бог, не жалею ни о чем! И никогда не буду жалеть! Эту ночь я буду помнить до конца моих дней. Я буду жить памятью о ней.
– Н-но, Эрик!..
– Ш-ш, любимая. Я не сделаю этого, хотя больше всего на свете хочу любить тебя. Ты должна пойти к венцу чистой и невинной, как первый снег, чтобы ничто не могло умалить того почета и уважения, которого ты достойна. Разве я могу опозорить тебя, лишить всего этого только ради того, чтобы потешить свою плоть? Или ты считаешь, что я способен обокрасть собственного брата?
Марго лукаво улыбнулась и закусила губу, чтобы не рассмеяться во весь голос. Господи, единственный человек, которого он обворует, – это он сам! Но она уже устала убеждать его в том, что их женитьба – дело решенное. Если уж мужчина твердо решил оставаться ослом, утверждая, что неизбежное не случится никогда, что ж, так тому и быть!
– Почему ты улыбаешься, маленькая распутница? – спросил Эрик, глядя на нее. Губы его сами собой растянулись в улыбке. – О чем ты думаешь?
Марго бережно откинула прядь черных как смоль волос с глаз Эрика.
– Я думала о том, как, должно быть, счастливы твои братья, раз у них есть ты!
Он тяжело вздохнул и крепко прижал ее к себе, заботливо укутав одеялом и подоткнув его со всех сторон.
– Это я счастливчик, – зевнув, сказал Эрик. – Мои братья – прекрасные, благородные люди. Наверное, это в первую очередь относится к Джеймсу, хотя и Жофре через несколько лет станет похож на него, когда немного повзрослеет и остепенится. А Джеймс… понимаешь, он один из лучших людей, кого я знаю. Ты тоже полюбишь его, как и я, как только узнаешь его хорошенько.
Марго кивнула в ответ и тоже зевнула, уткнувшись ему в грудь.
– Я п-постараюсь полюбить мою новую семью.
Эрик сделал вид, что не заметил некоторой двусмысленности ее слов, хоть ему и стоило немалого труда удержаться и не напомнить ей вновь, что они никогда не будут мужем и женой. Он давно уже убедился, что, когда речь заходит об их будущем, Марго может быть удивительно упряма. Очень скоро придет день, когда Марго придется убедиться в этом самой.
– Джеймс, по-моему, единственный человек, в котором нет недостатков, – пробормотал Эрик, закрывая глаза. – Он всегда думает сначала о других и уж потом о себе. А добрее его я не встречал человека. Когда мы были под Шрусбери, я не знал покоя, боясь, что его каждую минуту могут убить. Он ненавидит смерть, предпочитая обезоружить, а не ранить, и ранить, а не убить, хотя в бою ему нет равных. – Вдруг Эрик рассмеялся. – Знаешь, это единственный человек, который после боя старался разыскать всех, кого он ранил. Можешь ты себе такое представить? Да что там! Он так старался, чтобы все, кого он сразил в бою, после оказались в безопасности и выжили, что выносил их с поля боя на собственных плечах!
– Может, он святой? – сонным голосом пробормотала Марго.
– Может быть. Таким он мне всегда и казался, особенно в детстве. – Эрик громко зевнул. – Все его любят, и ты рано или поздно тоже полюбишь его, клянусь, потому что не любить его невозможно. И я буду радоваться этому, Марго. Я лучше отдам тебя Джеймсу, чем любому другому мужчине. Он станет тебе прекрасным мужем.
Марго не ответила.
Подождав немного, Эрик открыл глаза.
– Марго?
Молчание.
Эрик легонько поцеловал ее волосы и обнял покрепче, а потом снова прикрыл глаза. До рассвета оставалось всего несколько часов – несколько драгоценных часов, чтобы он мог упиваться счастьем, теша себя иллюзией, что она принадлежит ему одному. Взойдет солнце, и очарование развеется. А сейчас эти минуты слишком драгоценны, чтобы тратить их на сон.
Глава 21
– Первой хватайте женщину!
Эрик, бывалый воин, даже сквозь пелену сна услышал эти слова.
Рука его схватилась за рукоятку кинжала еще прежде, чем он открыл глаза.
В конюшне по-прежнему царила темнота, но что-то подсознательно подсказывало ему, что он со всех сторон окружен вооруженными людьми, множеством людей. И то же чутье заставило его мгновенно вскочить на ноги и нанести первый удар. Еще не проснувшись окончательно, он уже сражался и наносил удар за ударом, не зная кому и не заботясь об этом. Еще долго в темноте слышались только звон клинков и тяжелое дыхание сражающихся. Нападавшие невольно смешались, не ожидав такого яростного сопротивления и скорее всего не подозревая, что за грозный воин перед ними. В полной темноте свистели тяжелые мечи, из-под клинков сыпались искры, и Эрик дрался как лев, не в силах даже понять, сколько врагов перед ним. Впрочем, это было и не важно. Он знал, что готов уничтожить каждого, кто встанет между ним и Марго. Он только отчаянно надеялся, что она сообразит забиться куда-нибудь в уголок и оставаться там, пока все не будет кончено.
В темноте посреди всего этого хаоса вдруг громко прозвучал чей-то повелительный голос, приказавший принести огня. Вслед за этим его ослепил свет факела, заливший конюшню. Эрику показалось, что стало светло как днем. На мгновение, казалось, замерла даже битва. Все старались разглядеть, что происходит.
Эрик огляделся, пытаясь увидеть, куда подевалась Марго, и определить, сколько человек окружают его. Ему удалось насчитать не меньше шести вооруженных воинов, остальные, раненые или умирающие, распростерлись грудой на полу возле его ног. В отличие от своего добросердечного брата Эрик никогда не старался ограничиться только тем, чтобы ранить врага. Нет, он предпочитал убивать, и каждый, кто имел глупость обнажить против него меч, очень скоро понимал это. Но никто из его врагов не был столь удачлив,
