Пришлось дедушке согласиться быть завучем в этой школе…
— Но я могу передумать, — говорит дедушка. — Я пока только принципиальное согласие дал.
— Ишь ты, принципиальное! — смеётся бабушка. — А почему же в такой прекрасной школе трёх директоров уже съели?
Но эти директора, оказывается, были случайные люди. А Григорий Петрович — не случайный, он дедушкин ученик. И уж дедушка не позволит, чтоб его съели…
— А десятый класс? — говорит бабушка. — Ты же их хотел выпустить?
Дедушка их и выпустит! Как бабушка может думать, что он их не выпустит? Эту зиму придётся, конечно, совмещать. Но ведь только одну зиму!
— И разные концы города, — говорит бабушка. — Заметь: противоположные концы.
— Подумаешь! — говорит дедушка. — На то есть транспорт.
— Нет, Василий Дмитрич, — говорит Прасковья Гавриловна, — всё-таки это нереально. Такая нагрузка в семьдесят лет!
А дедушке ещё и не семьдесят. Семьдесят лет ему ещё когда будет! В феврале. Так что это пустяки.
— Большой человек и должен иметь большую нагрузку! — смеётся дедушка. — Как же иначе?
— Ну, от скромности ты у меня не умрёшь, — говорит бабушка. — Разве только от глупости.
— Зачем дедушке умирать? — говорю я.
— Вот именно! — обрадовался дедушка. — Спасибо, внучка. Зачем? Зачем?..
И мы наконец стали обедать.
Ардальон на полу лежал и вылизывал себе шерсть. Я его голой ногой тихонько гладила под столом. А он пел. Как поглажу — сразу запоёт. А Арфа всё мою ногу нюхала. Так щекотно! Пятку! Своими чистокровными усами…
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ…
А моя мама приехала на следующий день.
Она попутным самолётом из тундры выбралась. Чисто случайно! Это ей здорово повезло. С самолёта на самолёт — так она к нам летела. А телеграмму даже не было смысла давать. Она бы раньше мамы всё равно не успела. Подумаешь — телеграмма!
Мама просто сама явилась.
Утром. Мы ещё завтракали. И даже не слышали, как такси подъехало. Вдруг дверь хлопнула. И кто-то говорит:
— Почему меня не встречают? Каждую минуту не ждут?
И бабушка говорит:
— А чего тебя ждать? У нас все вроде дома.
А я сижу за столом, и у меня ещё полный рот творогу. Ещё жую, как глупая…
Потом вскочила и бросилась к маме.
