Мэри Спенсер
Сквозь все преграды
Пролог
Пять минут. Дэвид Колл знал, что жить ему осталось всего пять минут.
Он слышал шаги — это убийцы бегом взбирались по лестнице, топая тяжелыми ботинками. И голоса… Сердитые, но негромкие. Время уже позднее, и люди, которые идут, чтобы убить его, не хотят будить соседей.
Пять минут — не слишком много, но это все, что у него осталось, и надо успеть.
Дрожа всем телом, он проковылял в спальню и захлопнул за собой дверь. Убийцы уже близко, совсем близко: их голоса доносятся с лестничной площадки. Он отчаянно пытался повернуть ключ в замке, но пальцы не слушались. Наконец ему удалось запереть дверь, и в этот момент, снаружи кто-то начал крутить дверную ручку.
Он в ужасе привалился к стене и не мог оторвать взгляд от крутящейся ручки. Потом в дверь ударили кулаком, и один из убийц крикнул:
— Эй, Колл!
По его лбу струился пот, зубы выстукивали дробь.
— Это тебе не поможет, Колл!
От следующего удара кулаком заскрипели дверные петли.
Колл знал, что скоро умрет. И ничего нельзя изменить, даже если очень захотеть. Надо думать о Мариетте.
Он двинулся было к письменному столу, но чуть не упал: уж слишком сильно тряслись колени. Убийцы продолжали кричать и бешено крутили дверную ручку, наводя на него смертельный ужас. Но он снова подумал о Мариетте и… заставил себя идти дальше.
Ей не понравилась бы такая слабость. А ведь он пошел на риск ради нее… хотел доказать, что достоин своей жены. Значит, сейчас, в последние минуты жизни, он все сделает как должно.
Рухнув в кресло, Колл придвинул поближе открытый дневник. Он старался не обращать внимания на людей в коридоре, которые выкрикивали угрозы. Стихотворение уже выбрано. Он нашел его давно, хотя до конца не верил, что это средство когда-нибудь пригодится. Потому и не приготовился заранее. Надо покончить с этим сейчас, пока его сердце еще бьется.
«План занятия. 5 ноября 1893: третий том Макгаффи. Страница 176. Два… четыре… шесть. Первый — в заглавных буквах. Второй — в букве „С“.
Колл писал четко — насколько позволяла дрожащая рука.
— Тебе не уйти, Колл!
Еще немного, и они вышибут дверь. Деревянные доски затрещали, и какой-то мужчина попытался протиснуться в образовавшийся проем. Колл дышал ртом, боясь, что потеряет сознание, так и не успев закончить свое дело. Он заставил себя писать еще быстрее.
«Третье — у Донна: „Прощание. Запретная печаль“».
Воспоминание о стихах придало ему храбрости. Это его лебединая песнь. И песнь любви — для нее. Ему очень хотелось написать: «Я люблю тебя, Мариетта». Но он мог попрощаться с ней только стихами, потому что Мариетту не следует впутывать в дело, о котором знают лишь двое: он сам да Андерсон… Колл молил Бога, чтобы Андерсон завершил начатое, сдержал клятву, которую они оба дали, и придумал, как защитить Мариетту. Господи, пожалуйста…
Убийцы опять налегли на дверь. Она затрещала. Колл закрыл дневник, отодвинул его в сторону и бросил ручку на стол. Еще один удар… и дверь расколется пополам.
Дэвид откинулся на спинку кресла и зажмурился.
Мариетта.
Он любил ее с неистовой, неописуемой страстью, и сейчас, в последние минуты своей жизни, терзался безумным вопросом: а знает ли она об этом? Ведь он никогда не говорил о своих чувствах. Колл надеялся, что Мариетта хотя бы будет помнить о его делах. Тогда она сможет все понять. Только бы она помнила…
Дверь с грохотом слетела с петель. Дэвид Колл посмотрел на людей, которые ворвались, чтобы убить его, и снова закрыл глаза.
Глава 1
Она уже забыла, как выглядит Калифорния весной. Там, на востоке, еще холодно, кое-где до сих пор не растаял снег. А здесь стоит чуть ли не летняя жара. В Сакраменто воздух насыщен влагой. Виной тому полноводная дельта реки и разлившиеся притоки. Но Мариетта не видела в этом ничего плохого. Да, здесь влажно, и все же Сакраменто не сравнить с унылой заболоченной Колумбией. Она никогда не могла понять, почему их далекие предки — основатели Соединенных Штатов построили столицу в таком месте. Мариетта была рада, что уехала оттуда и снова — после стольких лет отсутствия — оказалась дома. Небо было синим, без единого облачка; полуденное солнце сияло вовсю. Когда она шла по Второй улице, у нее вдруг возникло острое желание остаться навсегда здесь — в городе, где провела почти всю свою юность. Но, к сожалению, это невозможно. Из-за отца.
Мариетта открыла дверь конторы Уэллса Фарго. Звякнул колокольчик, и клерк, сидевший за конторкой, тут же поприветствовал ее:
— Доброе утро, миссис Колл.
— Добрый день, — с улыбкой поправила его Мариетта.
— Да, мэм, — добродушно согласился молодой человек и вытащил из-под конторки письмо и какой-то сверток, завернутый в бумагу. — Вот наконец-то доставили, всего час назад, с последней почтовой каретой.
— О Господи! — воскликнула Мариетта с нескрываемым облегчением. Она так долго ждала этой минуты! — Сколько я должна заплатить, мистер Сатлер?
— Ничего, мэм. — Клерк протянул письмо, и маленькая рука в перчатке тут же жадно схватила его. — За письмо уплачено при отсылке, а вот это доставили вместе с письмом. — Молодой человек подтолкнул сверток поближе к Мариетте. — За посылку тоже уплачено.
— Спасибо, мистер Сатлер, — сказала Мариетта, с любопытством приподняв небольшой сверток.
Она думала, что Джосайя Андерсон пришлет ей только письмо, но раз тут стоит его имя, значит, и сомневаться нечего. Мариетта села на скамью, отложила в сторону посылку и вскрыла конверт.
— Теперь, когда письмо наконец пришло, мы больше не будем иметь удовольствие видеть вас каждый день, — огорченно заметил юный мистер Сатлер.
— Да, — равнодушно отозвалась Мариетта, стараясь разобрать незнакомый почерк.
— Нет! — прошептала Мариетта, закрыв глаза. Ее пальцы, сжимавшие листок, дрожали. В душе боролись недоверие и страх.
— О нет! Только не Джосайя!
— Плохие новости, миссис Колл? — поинтересовался мистер Сатлер.
Мариетта ничего не ответила и снова погрузилась в чтение письма.
«Я лишь недавно сумела справиться со своим горем и занялась делами брата. Вот почему я сразу не ответила, за что еще раз хочу извиниться. Я знаю, какими близкими друзьями были Ваш муж и Джосайя. Вряд ли найдется человек, которого бы мой брат любил и уважал больше, чем профессора Колла. Он считал большой честью для себя работать с ним в университете и глубоко скорбел о его гибели. Уверена, что это
