— Я собираюсь пожить немного у дедушки в хижине.
— Нет! — Она вырвалась из его объятий, плача. — Где мама? Она не может заставить тебя это сделать! — В сильном возбуждении Челси кинулась вниз по лестнице, Том поспешил за ней. Девочка кричала, не переставая. — Ты не можешь заставлять его уйти! Мама, где ты? Что здесь происходит? Вы муж и жена! Ты не можешь притворяться, что между вами все кончено, и выгонять его к дедушке! — Клэр поймала ее в самом низу. — Мама, ты ведь его жена! Что ты делаешь?
Робби выскочил из своей спальни, разбуженный криком, и тоже стал спускаться по лестнице.
— Что происходит? — Он был взъерошенный, заспанный, со вспухшими глазами.
— Папа от нас уходит, Робби. Скажи ему, чтобы не делал этого! Скажи маме, чтобы она его не прогоняла! — Челси захлебывалась от рыданий.
— Челси, мы же не разводимся, — попыталась успокоить ее Клэр.
— Еще нет, но разведетесь, если он уйдет! Мама, не отпускай его! Папочка, пожалуйста… — Она поворачивалась то к одному из них, то к другому.
Это было так непохоже на их семью — крики и плач ранним утром, в коридоре у главного входа в дом. Том призвал к спокойствию:
— Мы с мамой все обсудили вчера вечером.
— Тогда почему вы так поступаете? Вы никогда нам ничего не говорите! Вы притворяетесь, будто все в порядке, а сами даже не смотрите друг на друга! У тебя есть любовница, папа, в этом все дело?
— Нет, Челси, но мама мне не верит.
— Ма, почему ты ему не веришь? — Она резко повернулась к Клэр.
— Дело не только в этом, Челси.
— Но если он говорит, что это не так, то почему ты ему не веришь? Почему вы не обсуждаете ничего с нами? Мы с Робби тоже члены семьи, и мы имеем право высказаться. Мы не хотим, чтобы он уходил, правда, Робби?
Робби сильно ссутулился, все еще не в себе от внезапного пробуждения. Он стоял у шкафчика для верхней одежды в растянутой черной футболке и старых спортивных штанах и выглядел совершенно сбитым с толку.
— Мама, почему ты хочешь, чтобы он ушел? Сдержанное поведение сына немного остудило эмоциональный накал всей этой сцены.
Клэр ответила:
— Просто мне надо немного побыть одной, вот и все. То, что случилось, подавляет меня, и я не знаю, как еще поступить.
— Но если он уйдет, то будет так, как говорит Челси. Как же вы тогда сможете помириться?
Клэр опустила голову. Робби посмотрел на отца.
— Папа?
— Я всегда буду в вашем распоряжении или в ее распоряжении, как только понадоблюсь.
— Нет, не будешь. Ты будешь у дедушки.
— Вы можете позвонить в любое время, и я приеду, и мы каждый день будем встречаться в школе.
Робби обессилено облокотился на дверную раму и прошептал:
— Вот дерьмо.
Никто не сделал ему замечание, как было бы прежде. Наступила гнетущая, тяжелая тишина, полная горя, страха и сомнений. Все они подумали, как им придется сталкиваться друг с другом в школе, а их друзья начнут задавать вопросы. Они представили себе будущее семьи, разделенной на два дома. Наконец Том проговорил:
— Послушайте, вы двое… — Он притянул детей к себе, обнял, те пассивно подчинились. — Я не перестал вас любить. И мама не перестала. Это никогда не произойдет.
Челси ответила:
— Если бы вы нас любили, вы бы не расставались. Том встретился глазами с Клэр поверх детских голов и понял, что даже это ее не переубедило. Она переживала за них, и за себя, но за их с Томом отношения — нет. Она хотела разъехаться, и ничто не могло поколебать ее в этом решении. Теперь она научилась выражать свои мысли даже без помощи слов — позой либо жестом — и сейчас она желала только одного: «Уходи. Я занята собой и так будет». Обнимая детей, он смотрел на жену, видел ее эгоизм, и это было отвратительно. Клэр стояла в дверях, скрестив руки, и все, — а он один пытался успокоить детей. Наконец она что-то поняла из его взгляда и, подойдя, погладила детей по плечам.
— Пойдемте… Я приготовлю вам завтрак. Но им был нужен совсем не завтрак.
Покидая дом, Гарднер ощущал такую боль, словно у него вырывали сердце. Он захлопнул чемодан и постоял рядом с ним. Суббота, яркий осенний день во всем его великолепии, золотые листья, начинающие опадать. Все звуки, доносящиеся с соседних дворов, были кристаллически чисто слышны, даже мельчайшие из них, такие, как щелчок захлопнутого окна. Само время года подразумевало печаль, с последними теплыми деньками и возможностью побыть на природе, с увядающими цветами у дверей домов, хотя трава еще пока пышно зеленела.
Том подавил тяжелый вздох и заставил себя вернуться в дом, чтобы попрощаться. Дверь в комнату Челси была закрыта. Он постучал.
— Челси?
Она не ответила, и он вошел. Дочь сидела на подушке, прижав к себе розового игрушечного медвежонка, и, обиженно поджав губы, смотрела на оконные занавески. Том. подошел и сел рядом.
— Мне надо идти, — хриплым шепотом проговорил он, поправляя прядку волос за ее левым ухом.
Челси словно не замечала его. На ее нижних ресницах дрожали слезы.
— Ведь ты помнишь дедушкин номер, если я зачем-нибудь тебе понадоблюсь, правда, солнышко?
Ее лицо как будто окаменело, только огромная слеза скатилась по щеке, оставив влажную дорожку.
— Я люблю тебя, детка. И кто знает, может быть, мама права. Может, если мы поживем раздельно, то она успокоится.
Челси даже не моргала, хотя ее глаза, должно быть, горели. Он встал и повернулся, чтобы идти.
— Папочка, подожди! — Она спрыгнула с кровати и обхватила его, голос Челси донесся едва слышно, заглушенный футболкой, к которой она прижималась лицом: — Почему?
У него не было ответа, поэтому он поцеловал ее в голову и вышел.
Клэр была на кухне, стояла у стола, словно заняв оборонительную позицию и поставив между собой и мужем стул. Неужели ей так необходимо защищаться, как будто он ее избивал, подумал Том. Он по- прежнему любил ее, как только она этого не понимала? И не видела, как тяжело ему расставаться со всем, что было для него так дорого?
— Их сейчас нельзя надолго оставлять одних. А у тебя репетиции. Не хочешь, чтобы я приходил по вечерам, когда не занят?
— С каких это пор ты не занят по вечерам?
— Послушай. Я не собираюсь стоять здесь и спорить с тобой. Ты хочешь, чтобы я ушел, и я ухожу. Просто не оставляй их без внимания. Теперь у них возникнет сотня новых проблем, и я не хочу, чтобы они страдали еще больше, чем сейчас.
— Ты говоришь так, как будто я их больше не люблю.
— Знаешь, Клэр, я начинаю в этом сомневаться.
Нанеся этот последний удар, он вышел из дома и отправился в гараж. Робби стоял, облокотившись о переднее крыло его машины, скрестив руки и носком кроссовки ковыряя гравий подъездной дорожки. Том достал ключи, некоторое время смотрел на них, потом перевел взгляд на склоненную голову сына.
— Помогай маме, когда только сможешь. Ей тоже трудно, ты же понимаешь.
Робби кивнул, продолжая пинать камешки.
Вокруг них шелестела листвой безразличная осенняя природа. Солнечные лучи играли на лобовом стекле машины. Тени от деревьев становились прозрачнее день ото дня. Не так давно они с Робби точно так же, прислонившись к автомобилю, говорили о моральном выборе и как он формирует характер человека. Оба вспомнили о том дне и как жестоко тогда подшутила над ними жизнь.
— Послушай, сын. — Том стоял теперь перед Робби, положив обе руки ему на плечи. — Я буду
