Я выбивался из сил и в иные моменты уже не тянул, а тащился на канате. За моей спиной ворчал Спиридон Кошелев:
— Это тебе, углан, не качеля. Зачем висишь-то? Шагай, шагай, не оглядывайся.
Иногда он просто тыкал меня в спину кулаком, но от этого мне нисколько не было легче.
Перед моими глазами все время была голая спина Заплатного, усыпанная комарами. Я однажды не удержался, сорвал ивовый прутик и замахал им над спиной Андрея.
— Не машись, Сашка! — сказал Заплатный. — Первое дело — чем больше будешь махаться, тем больше будут одолевать, а второе дело — у меня кожа толстая, ее никакой гнус не прокусит. Давай лучше споем «По Дону гуляет». Видишь ту кривулю? С песней до нее быстрей дотянемся.
Заплатный запел:
Мы дружно подхватили:
И понеслась старинная казацкая песня по Каме-реке. Мы и не заметили, как дошли до излучины, где нас в тот день ожидал отдых.
Так, где бечевой, а где и с помощью якоря-рыскача, мы через неделю добрались до своей прежней стоянки.
Меня вызвал к себе в каюту старшина. Он сидел за столом в очках и щелкал на счетах. Поглядел на меня поверх очков, разгладил бороду и проговорил елейно:
— Опять месяц, слава богу, проробили. Сию минуту жалованье буду выдавать. Ну-кось, позови матросиков…
Один за другим, стали входить в каюту матросы. Чуваши вошли артелью и стали поодаль в уголке. Самый старый из них, Тетюев, быстро-быстро перебирал пальцами. Кондряков при входе ударился головой о притолоку.
— Выросла орясина — больше усольской девки. Башкой до потолка достает. Потри лоб, а то шишка вырастет, — посоветовал Сорокин.
К столу подошел Андрей Заплатный и уставился на старшину.
— Господи Исусе! Вытаращился на денежки. Отойди-ка подальше.
Андрей крякнул басом и отошел в сторону.
— Начнем, братцы, — сказал старшина. — Подходи, Василий Иванович седой.
К столу подошел Тетюев.
— Получай-кося давай свои кровные, заработанные. — Защелкали костяшки. — За месяц тебе причитается тринадцать целковых. Три рубля шестьдесят три копейки долой за харчи. Остается ровнешенько восемь целкачей с полтиной.
Тетюев подумал, что-то прикинул в уме и заявил:
— Господин старшой, больше бы я должен получить-то.
— Не сам считаю. Видишь — счеты. Они, брат, не обманут. Иди с богом. Следующий кто?
— Я! — сказал Заплатный и облокотился о стол.
— Вот лешак, господи прости. Да подожди ты маленечко… Давай сюда Василия Ивановича молодого! — приказал Сорокин.
Молодой чуваш Степан стоял в это время на вахте. Крикнули на палубу:
— Панко! Айда жалованье получать!
Степана пропустили к столу.
— Расписывайся, — предложил Сорокин.
— Мы неграмотные.
— Распишись за него, Ховрин.
Я расписался.
— Сейчас, Андрюха, ты получай. Дело надо по порядку делать. Денежка счет любит, — наставлял Сорокин.
Заплатный получил деньги, не считая их, положил в карман и, хромая, вышел из каюты.
Получила жалованье Катя, расписался в ведомости Спиридон Кошелев, а Степа все еще стоял у стола и переминался с ноги на ногу. Надел на голову фуражку, потом снял ее, потом снова надел.
— Чего стоишь? — спросил его старшина. — Получил деньги и айда робить. Не я ведь буду за тебя вахтить.
— Я не получил еще жалованье-то. Ховрин Сашка расписался, а я не получил, — сказал Степа.
— Какое мое дело. Расписка есть в ведомости. Вот она, гляди. Не я расписывался… Испужался. Получай восемь целковых. Остальные скостить за харчи.
Я заметил, что старшина выдал Степе всего шесть рублей. Но тот с радостной улыбкой взял деньги и вышел на палубу.
— Спиря, расписался? — спросил Сорокин.
— Ага!
— С тобой тоже надо иметь расчет. Долой три рубля за харчи, да еще трешница, потому — не робил, а плавал со мной в Усолье. А в лодке грести какая работа? Подумай сам.
— Я премного благодарен тебе, Василий Федорович, не осуди… Баба тоже моя у тебя в хозяйстве…
— Правильно. Вот тебе пятерка, и квиты, Спиря…
Получил деньги чуваш Сергей косой. Дошла очередь до меня. Вдруг в каюту с шумом вбежал Андрей Заплатный.
— Обсчитал, старый грошевик, на полтину!
— Ничего не знаю, вот те Христос. Надо было считать, когда получал. Может, и врешь ты, кто тебя знает.
— Давай полтинник! — Заплатный стукнул кулаком по столу.
Чуть чернильница на пол не упала. Старшина вздрогнул.
— Ты не шуми. Обсчитаешь тебя…
— Давай деньги! — гремел Заплатный.
— Прими Христа ради, — Сорокин выбросил рубль.
— Мне чужих денег не надо. Получай сдачу. — И по столу покатился выкинутый Андреем полтинник.
Сорокин накрыл полтинник корявой рукой, бережно положил себе в карман.
— Не хочешь — не надо. Когда сдохнешь, я за упокой твоей души свечку поставлю.
Очищая реку от карчей и берега от деревьев, карчеподъемница ежедневно сплывала на несколько верст вниз по течению. Когда плыли мимо того места, где был сброшен Вахромей Пепеляев, Спиридон Кошелев напомнил старшему матросу:
— Ты, кажись, у этого куста скакал?
— Заткнись, ершова порода.
— Здорово! — сказал Кондряков и улыбнулся. — Так его, Спиридон. Ты, я вижу, начинаешь с начальством вслух разговаривать.
