— Здорово, товарищи! — приветствовал нас Заплатный, когда мы пришли к нему в машинное отделение. — Сашка! Чего в землю уставился?
Я рассказал о только что случившемся несчастье.
— Мы все такие, — задумчиво произнес Заплатный. — Тащим на своей бурлацкой спине непосильный груз и падаем в тартарары!
Заплатный привел нас в старый кирпичный карьер недалеко от мельницы. Из моих знакомых здесь был Федот Сибиряков. Он сидел на куче сухой глины и о чем-то спорил, с незнакомым мне человеком в черной шинели. Это был флотский матрос Ефимов. Среднего роста, русый, с пышными с проседью волосами, в брюках клеш. На открытой груди — татуировка: молот и якорь.
Ефимов рассказал нам, что сейчас по всей России бастуют рабочие, крестьяне отбирают помещичьи земли, Временное правительство стягивает к Петрограду казачьи части, чтобы принудить народ к повиновению и задушить революцию…
Мы разошлись поздней ночью.
В течение лета и осенью Павел Иванович Ефимов несколько раз приезжал к нам. Через него мы хорошо знали, что делается в стране.
В октябре петроградские рабочие во главе с большевиками скинули Временное правительство. А у нас в Строгановской волости все было по-старому. Леса были графские, земля графская, в земской управе сидели богачи.
Мне казалось удивительным, что Павел Иванович, приезжая в Строганово, ходил запросто в гости к мельнику Новикову, к церковному старосте, к — попу. Не снимал с бушлата «Георгия» и медали.
В селе стали появляться незнакомые люди — солдаты, матросы. На мельницу приезжали мужики из самых дальних деревень. Приедет такой помолец, смелет для видимости мешок солода, поговорит с Заплатным и уезжает восвояси.
Все лето в волости сидела комиссия по расследованию дела о самовольном захвате крестьянами графских покосов. Прав был Заплатный — всю волость в тюрьму не посадишь. И не посадили. А старого председателя земской управы, начальника милиции и еще кое-кого, к удовольствию крестьян, выгнали с работы за попустительство.
В конце ноября в волости был намечен сход для выборов нового председателя. Заплатный предупредил, чтобы мы с Захаром обязательно были на сходе.
Мужики собирались в здание бывшего волостного правления. Передние, сидячие, места занимали богатенькие мужички, а задние, стоячие, — разная мелкота.
С первым словом вышел член управы, церковный староста Дьяконов. Он поклонился сходу и начал речь:
— Я думаю, граждане, надо нам выбрать в председатели Строгановской волостной управы Новикова Кузьму Маркеловича. Мужик хозяйственный. Воровать общественную казну не будет. А потом, и самовольство прекратит. Рука у него тяжелая. Попросим, граждане, послужить обществу Кузьму Маркеловича. Как ваше мнение, господа граждане?
— Согласны! — закричали в первых рядах.
— Долой! — раздались крики с задних мест.
Когда народ успокоился, Дьяконов предложил:
— Кто согласен, поднимите правую руку.
Разве разберешь, где правая, где левая рука. Все-таки Новиков был выбран председателем управы. Некоторые стали выходить из помещения.
Дьяконов предупредил:
— У нас есть еще один большой вопрос, граждане. Об охране лесов местного значения. Тоже надо принять приговор общества. Слово предоставляется георгиевскому кавалеру гражданину Ефимову.
К столу подошел Павел Иванович во всей своей форме, только погон недоставало.
— Граждане! Посмотрите, какие безобразия у нас в лесу. В Кашинском колке один подлесок остался — все разворовали. Скоро и жердей на огород не выпишешь. А сторожа что могут сделать? У них вместо ружей палки.
— Верно! Палкой обуха не перешибешь. Винтовку надо.
— Правильно! — продолжал Ефимов. — Надо сторожей вооружить винтовками, чтобы их воры боялись, а не сторожа воров.
— Справедливо, служба! Ружья дать сторожам. Ружья.
Ефимова сменил лесной сторож. Он рассказал:
— Третьего дня нам пофартило — поймали все-таки ворину с бревном. Откуда? Из Гарей, говорит. А что, сукин сын, в своей волости не воруешь? А как, говорит, подступиться, когда у нас в лесу сторожа с ружьями ходят… Беспременно надо винтовки. Тогда и воровства не будет.
Дьяконов пошептался с писарем.
— Господа граждане! Наше мнение выходит такое, что надо постановить приговор волостного схода и просить уездную земскую управу, чтобы дали нам оружие для охраны лесов. Согласны?
— Согласны! Кончай сход! Ноги отекли!
К столу снова подошел Ефимов. Он что-то переговорил с Дьяконовым. Тот встал и объявил собравшимся:
— Мы тут посоветовались, кого посылать в город за ружьями. Гражданин Ефимов сам не отказывается послужить обществу. Он человек военный. Согласны, граждане, чтобы Павел Иванович Ефимов исполнил приговор общества?
— Согласны!.. Хоть Пашку, хоть Яшку!..
В тот же день писарь настрочил приговор волостного схода. Выдали Ефимову удостоверение и дорожные деньги.
Новый председатель управы Кузьма Новиков простился с матросом, крепко пожав руку, и попросил:
— Постарайся, моряк, для волости. Мой лесок на борках тоже страдает. Растаскивают, окаянные. Скоро ни одной елки не останется.
— Рад стараться! — И Ефимов отдал председателю честь.
Новиков расплылся в улыбке от удовольствия и пообещал:
— В долгу не останусь, Павел Иванович. Отблагодарю по-честному.
Не теряя времени, Ефимов, я и милиционер Суханов, которого дали для охраны, в тот же вечер выехали из Строганова.
Вначале ехать было хорошо, но чем дальше, тем хуже. Появились нырки, выбоины. Мостики на дороге провалились — их, должно быть, года два не поправляли.
В деревне Гари жил мой дядя Еремей. Мы заехали покормить лошадей. Раньше у дяди было две избы. Осталась одна, да и та без крыши.
Все пристройки распилены на дрова. Негде и лошадь поставить.
Отдохнули немного и поехали дальше. Не одинок был в разорении дядя Еремей. В деревнях редко- редко увидишь хорошую избу. Совсем не видно скота. Даже собаки перевелись. Только в селе Сенькине из подворотни поповского дома потявкала нам вслед рыжая собачонка.
Почти всюду в полях стояла несжатая рожь. Уходили под снег овсы.
Через лесной волок выехали мы на берег Камы, по которой уже плыл ледок. На той стороне виднелся паром. Мы стали кричать:
— Перевоз! Паромщики!
Долго кричали, пока паром не пошел в нашу сторону. Часа два он перебирался через реку. Работал на нем старик с мальчишкой лет пятнадцати.
— Дед! Нет, что ли, перевозчиков-то? — спросил его Павел Иванович, принимая с парома чалку.
— А ты слепой? Мы и есть перевозчики, — задыхаясь от усталости, ответил старик. — Сегодня мы с Митькой дежурим. — И вдруг выругался: — Носит вас шайтан в такую пору! Кому перевозить-то, когда на войне молодого народа перебито видимо-невидимо. У нас в деревне, почитай, все мужики сложили свои буйные головушки…
