— Придется саботировать установки Переписи, — предложил Роземонд.
Пленк, держа в руках свое произведение, сложил рисунок и поднес к керосиновой лампе на столе. Бумага вспыхнула, и пепел взлетел над их головами.
— Это мы рассмотрим позже, — проворчал Ванденберг, который понятия не имел, как приступить к делу. — Пункт номер три — ребенок. Ребенок… — Он потер глаза. — Как быть с ребенком? — Роземонд рассказал конспираторам о действиях Баньши и Барнабита. — Должны ли мы его устранить?
— Устранить? — воскликнул Роземонд. — Если бы вы видели его так, как его видел я, то не говорили бы об
— Точно, — сказал пират. — Ребенка берегут пуще зеницы ока. Говорите лучше о воплощенной невинности, господин ведущий.
Железная Нога порылся в карманах шинели и достал кисет. Насыпал в свою кружку добрую горсть пушечного пороха, перемешал и залпом выпил гремучую смесь. Щеки его воспламенились. Ванденберг смотрел на него, обхватив голову руками. Ему хотелось забыть о присутствии этого человека за их столиком.
— Итак, мы уничтожаем Перепись, покидаем Базель и оставляем ребенка в живых, — подвел он итог.
— Мы уничтожаем Перепись, покидаем Базель и увозим ребенка с собой, — поправил его Роземонд.
Сидящие за столом уставились на профессора истории. Никто не произнес ни слова.
— А голема тоже забираем с собой? — через некоторое время спросил Пленк. — Мне хотелось бы его изучить.
— Он обернется против своего создателя и исчезнет, — сказал Ванденберг. — Именно так заканчиваются все воскрешения этого чудовища.
— Я повидал во время скитаний немало решительных парней, но должен сказать, слово Железной Ноги, вы бьете все рекорды скорости, чтобы пойти на абордаж.
— Лучше не скажешь, — кивнул ректор, осторожно ударяя бокалом с «Фламелем» о кружку пирата — он очень боялся взрыва.
Музыка стала громче. Разговор возобновился. Роберте захотелось подышать свежим воздухом.
— Пошли, — предложил Роземонд. — Немного пройдемся.
Они вышли из задымленной таверны и двинулись по наклонной галерее, которая вела к своду. Шум празднества, эхом несущийся по нефу, постепенно стихал.
— Что скажете о небольшой прогулке по лесу? — спросил Роземонд.
— Здесь есть и лес?
В своде было проделано отверстие. Они преодолели его и оказались на чердаке Мюнстеркирхе.
Здесь лежали целые бревна, очищенные от коры и подготовленные к сборке, чтобы подпереть крышу. Этот фантастический склад освещали слабые лампы. Сверху доносились храпы, стоны и хихиканье.
— Наверху развешаны гамаки. Мы заночуем в одном из них.
Дерево потрескивало. Роберте казалось, что собор двигается. И она прижалась к Грегуару.
— Не беспокойтесь. Вода не может нас затопить.
— И мне все же немного страшно, — жалобно вымолвила она.
— Пойдем поглядим на Базель.
Они дошли до простейшего подъемника, который, двигаясь внутри колокольни, вынес их на чистый воздух. Вода плескалась метрах в двух под ними.
— Мне надо забрать вещи, — вслух подумала Роберта. — Фотографии. И Вельзевула.
— Я кормил его в ваше отсутствие.
— Спасибо. Но вынужденная диета пошла бы ему на пользу.
— А ваш попугай?
— Мой попугай… — Она прижалась к Роземонду, схватила его за руки и с наслаждением втянула йодистый запах лагуны. — О, Грегуар! Как мне вас недоставало! Как я боялась вас потерять!
— А я, милая моя…
Настал час нежностей. Но в возбужденном мозгу Моргенстерн еще оставалась куча вопросов.
— Пленк сказал, что сближение с пиратами — дело ваших рук?
— Вы больше не работаете в Криминальном отделе.
— Простите. Я не знала, что разделяю ложе с преступником.
Роземонд, зная ее упрямство, решил тут же дать объяснения:
— Пираты на плавучем рынке являются обычными торговцами. Только у них можно раздобыть «Лакрима Кристи», свежие креветки и необычные сыры.
— Сколько вам лет? — внезапно спросила Роберта. Она не помнила, чтобы задавала ему этот вопрос.
Он, должно быть, имел большое значение, потому что Грегуар не ответил или дал ответ мысленно.
— Я уже давно перестал вести счет уходящим годам.
Он нежно поцеловал ее в лоб, прямо в шишку — воспоминание о столкновении с автомобилем Мартино.
— Ой!
По всему ее телу побежали искорки боли. Если бы у нее под рукой был тюбик с касториумом…
— У меня есть волшебная мазь, — сообщил он. — Пошли в гамак. Я займусь вашими, ранами.
— У вас нет возраста, и вы читаете в моих мыслях? Кто вы, Грегуар Роземонд?
Профессор истории не ответил. Он взял колдунью за руку и увел ее в сердце леса по тропке, ведомой только ему.
ПЬЕСА СЫГРАНА
Пишенетт соскочил с трамвая, раскрыл зонтик и взбежал по лестнице Дворца правосудия. Оказавшись в зале ожидания, он закрыл зонтик, повесил себе на локоть и стал рассматривать план, который ему нарисовала Моргенстерн.
— Зал очевидностей отыскать трудно, — предупредила она его.
— Хотите сказать, что ничего очевидного нет? — ответил писатель, считая, что удачно пошутил.
И вновь попал впросак.
— Вам помочь?
К нему подошел милиционер с активированным оружием. Со вчерашнего вечера они патрулировали по всему городу. Странно, что этот был не на центральной площади в ожидании спектакля с эшафотом, подумал Пишенетт, когда прошел первый страх.
— Я ищу галерею Ж7, — ответил он, молясь, чтобы милиционер не увидел панцирь, превращавший его в светящегося червячка.
Милиционер указал ему на нужную галерею и удалился. Пишенетт углубился в лабиринты дворца, отыскал галерею Ж7 и остановился перед дверью, которая могла быть дверью зала.
— Мы на месте, — сказал он.
Ничто не говорило, что улики, собранные следователями с момента создания Криминального отдела, находились здесь. Пишенетт толкнул дверь и столкнулся нос к носу с Марселеном, которого колдунья описала ему подробнейшим образом. Чиновник скрепкой чистил ногти. Он мигнул, заметив посетителя, который извлек из пластиковой сумки толстый том и протянул ему.
— План древнего Базеля! — воскликнул Марселен, словно увидел сокровище.
— Роберта Моргенстерн просила передать его вам. И от души поблагодарить.
Марселей встал и поклонился:
— Мсье, вы — настоящий гражданин. Позвольте пожать вам руку.
Пишенетт взял руку Марселена и ответил тем же церемонным тоном:
— Благодарю вас и желаю вам увидеть хорошие сны.
Архивариус не успел удивиться столь странной формулировке. Игла с анестезирующим веществом кольнула его в ладонь, и он с глупой улыбкой рухнул на стул. Обездвиженный чиновник не вызовет любопытства метчика, успокоил себя Пишенетт, пряча иглу в карман, чтобы случайно не уколоться самому. Затем приступил к поискам того, за чем явился.
