развитых культурах, в самом сердце религиозной традиции или в форме сказок.[519] Гагаузская легенда рассказывает о том, как Адам, чтобы дать женам сыновей, собрал кости различных животных и попросил Бога, чтобы он их оживил.[520] В одной армянской сказке охотник попадает на свадьбу духов леса. Приглашенный к пиршеству, он воздерживается от яств, но уносит с собой доставшееся ему ребро быка. Впоследствии, собирая все кости животного, чтобы оживить его, духи вынуждены заменить недостающее ребро ореховой веткой.[521]
В связи с этим можно вспомнить один эпизод из 'Младшей Эдды' — случай с козлом Тора. Отправившись в путешествие на своей тележке, запряженной козлами, Тор остановился у одного крестьянина. 'В тот вечер Тор взял своих козлов и убил их. С них содрали шкуру и положили в котел. Когда они сварились, Тор и его товарищи сели за ужин. Тор пригласил также крестьянина, его жену и детей… Затем Тор положил козлиные шкуры возле очага и сказал крестьянину и его людям, чтобы они бросали кости на шкуры. У Тьялфи, сына крестьянина, была кость из бедра одного из козлов: он расколол ее ножом, чтобы добраться до мозга. Тор переночевал там. На следующий день он встал перед рассветом, оделся, взял молот Мйоллнир и благословил останки козлов. Оба козла поднялись, но один из них хромал на заднюю ногу'.[522] Этот эпизод свидетельствует о сохранении у древних германцев архаических представлений охотников и кочевых народов. Это не обязательно след 'шаманистической духовности'; тем не менее, мы его здесь привели, оставляя за собой задачу анализа остатков индоарийского шаманизма после изложения общих представлений о теориях и практиках шаманизма.
По поводу воскресения из костей можно вспомнить знаменитое видение Иезекииля, хотя оно и относится к совершенно иному религиозному горизонту, чем рассмотренные выше примеры:
'Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и он было полно костей, и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это. И сказал он мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: 'кости сухие! слушайте слово Господне!' Так говорит Господь Бог костям сиим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что Я Господь.
И я изрек пророчество, как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я, и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху…' (Иезекииль, 37, 1–8).[523]
А. Фридрих также упоминает об изображении, открытом Грюнведелем в руинах храма в Сенгим Эгиз: на нем представлено воскрешение человека из его собственных костей, совершающееся по благословению буддийского монаха.[524] Здесь не место ни вникать в подробности, касающиеся иранских влияний на буддистскую Индию, ни поднимать пока еще мало изученную проблему симметрии между тибетской и иранской традициями. Как заметил несколькими годами раньше Моди,[525] существует поразительное сходство между тибетским и иранским обычаями выставления трупов. И те и другие позволяют птицам и собакам пожирать тела; для тибетцев очень важно, чтобы тело как можно быстрее превратилось в скелет. Иранцы складывают кости в астодан, 'место для костей', где они лежат до воскрешения.[526] Этот обычай можно считать сохранившимся остатком духовного наследия пастушеских времен.
В магическом фольклоре Индии считается, что некоторые святые и йоги могут воскрешать умерших из костей или праха; именно это делает, например, Горахнатх;[527] в связи с этим любопытно отметить, что этот знаменитый маг считается основателем його-тантрической секты Канпхата, в которой мы еще будем иметь случай обнаружить некоторые другие следы шаманизма. Наконец, целесообразно вспомнить буддийские медитации, которые вызывают видение тела и его превращение в скелет;[528] существенную роль, которую сохраняют человеческие череп и кости в ламаизме и тантризме;[529] танец скелета в Тибете и Монголии;[530] роль брахмарандхры (= sutura frontalis — передний шов) в тибетско-индийских экстатических техниках и в ламаизме[531] и т. д. Все эти обряды и концепции показывают, что, несмотря на современную интеграцию в самые различные системы, архаические традиции идентификации жизненного начала в костях, по-видимому, не исчезли полностью с азиатского духовного горизонта.
Но кость играет также и другие роли в шаманских мифах и обрядах. Например, когда остякский шаман отправляется на поиски души больного, то для своего экстатического путешествия он использует лодку, сделанную из сундука, и лопаточную кость в качестве весла.[532] Следует привести в этой связи и гадание с помощью лопатки барана или овцы, очень распространенное у калмыков, киргизов, монголов, или гадание на лопатке тюленя у коряков. [533] Гадание само по себе является техникой, способной актуализировать духовные реальности, лежащие в основе шаманизма, или облегчить контакт с ними. Кость животного здесь также символизирует 'Всеобщую Жизнь' в непрерывном ее воспроизведении и поэтому содержит в себе — по крайней мере чисто теоретически — все, что относится к прошлому и будущему этой жизни.
Мы не считаем, что слишком отошли от нашей темы — скелета, изображенного на шаманском наряде, — напоминая все эти обычаи и представления. Все они почти полностью принадлежат к подобным или поддающимся сопоставлению культурным уровням, и мы, перечисляя их, показали некоторые точки для ориентации в широком пространстве культуры охотников и пастухов. Тем не менее уточним, что все эти отголоски древнейших времен не в одинаковой степени проявляют 'шаманскую структуру'. Добавим, наконец, что наблюдая симметрию, установленную между некоторыми тибетскими, монгольскими, североазиатскими и даже арктическими обычаями, следует учитывать и влияния Южной Азии, а особенно Индии; к ним нам еще предстоит вернуться.
Шаманские маски
Как мы помним, архиепископ Ярославля Нил среди инструментов бурятского шамана упоминал чудовищную маску (см. выше). Сегодня буряты ее уже практически не используют. Вообще, шаманские маски довольно редко встречаются в Сибири и Северной Азии. Широкогоров приводит только один случай, когда тунгусский шаман использует маску, 'чтобы показать, что дух малу находится в нем'.[534] У чукчей, коряков, камчадалов, юкагиров и якутов маска не играет в шаманстве никакой роли: скорее, и то редко, она используется для того, чтобы пугать детей (как у чукчей), и во время погребальных церемоний, чтобы не быть распознанным душами умерших (у юкагиров). Среди эскимосских племен только у эскимосов Аляски, на которых сильное влияние оказали культуры американских индейцев, шаман использует маску.[535]
В Северной Азии редкие случаи использования маски зафиксированы почти исключительно у южных племен. У черных татар шаманы иногда используют маски из березовой коры, усы и брови которой сделаны из хвоста белки.[536] Тот же обычай есть и у томских татар.[537] На Алтае и у гольдов шаман, провожая душу покойника в царство теней, мажет себе лицо сажей, чтобы его не узнали духи.[538] Тот же обычай и подобным же образом обоснованный мы встречаем в других регионах, в частности в принесении в жертву медведя.[539] Здесь уместно вспомнить, что обычай намазывания себе лица сажей довольно распространен у 'первобытных народов', а его значение не всегда столь ясно, как может показаться на первый взгляд. Не всегда речь идет о маскировке перед духами или о защитном средстве от них, но иногда также об элементарной технике, имеющей целью магическое единение с миром духов. По существу, во многих регионах земли маски представляют предков, а носители масок, как считается, воплощают самих предков.[540] Намазывание своего лица сажей — один из простейших способов маскирования, то есть воплощения душ покойников. Маски связаны также с тайными обществами мужчин и с культом предков. Историко-культурная школа
