наблюдая, как Рауль пожирает глазами ее колышущуюся под платьем грудь. Гладкая ткань скользнула по соскам, и они призывно затопорщились. — Может, пойдете испытывать свою эрекцию на более благодарной публике?
Раулю удалось собраться с силами и не показать своего разочарования. Он поднялся и поклонился девушке на европейский манер. Она протянула руку и легонько пожала его ладонь.
— Мне жаль тебя, Шарон Касс, — сказал он.
Она снова улыбнулась, а в глазах заплясали веселые искорки.
— А мне жаль вас, Рауль, — забавлялась Шарон. — Вы знаете, что теряете, и у вас нет никакой возможности получить то, чего так хочется.
— Это не совсем верно, моя дорогая.
— Совсем верно, Рауль. Абсолютная правда, можешь не сомневаться. Я оторву тебе яйца прежде, чем ты успеешь дотронуться до меня. Годы в спортзале не прошли для меня даром, и, как я уже говорила, я знаю множество трюков... даже такие.
Шарон подумала, что, хотя Раулю и предстоит пересмотреть все свои взгляды, ему все же удалось с честью выйти из положения. Сегодня ночью он заберется под шелковые простыни, крепко прижимая к себе какую-нибудь куколку, размышляя над тем, не сорвал ли кто-нибудь этот девственно-чистый бутон. В результате все выйдет совсем не так, как ему хотелось бы, и начиная с завтрашнего дня он начнет волноваться, и эта мысль накрепко засядет у него в голове. Тогда он снова начнет искать с ней встреч и опять проиграет, а потом начнется спад. Прямо как на графике доходов на стене позади стола С.С. Кейбла.
— Ты и в самом деле могла бы оторвать ему яйца?
Голос был немного странным, хрипловатым, с необычным акцентом, который Шарон никак не могла уловить, вроде как похож на бруклинский: половина слов намеренно проглатывается, а часть слогов как бы стирается. Она обернулась, чтобы поглядеть на его обладателя, и невольно улыбнулась, потому что мужчина этот совершенно не вписывался в собравшееся общество, но Шарон толком не поняла, отчего у нее сложилось такое впечатление. Однако девушка обладала аналитическим складом ума и не любила оставлять вопросы без ответов. Она постаралась сопоставить все факты и пришла к выводу, что, с одной стороны, он был слишком широк в плечах и груди, а с другой — носил слишком короткую прическу. Такую, которую принято называть «ёжик». Его черный костюм был абсолютно новым, с иголочки, но при этом оставлял ощущение, что попал в наш век из другой эпохи, как будто его обладателю известен только один стиль и ему абсолютно наплевать на мнение окружающей толпы. Отчего-то Шарон пришло в голову, что незнакомец похож на орла.
И вдруг ей показалось, что она снова стоит перед зеркалом. Шарон почувствовала, как маленькие светлые волоски на ее руках встают дыбом, а в плечах начинается покалывание. Ее словно засосало в водоворот времени, и теперь она не воспринимала ни цвета, ни звуков. Не воспринимала и не понимала. Мышцы живота напряглись так, что к горлу подступила тошнота. Далеко-далеко в мозгу прозвучал знакомый голос: «У меня какое-то странное предчувствие».
«Нет-нет, ерунда какая-то, детский лепет. Такого просто не может быть», — ответила она сама себе.
— Так что? — спросил он.
— Это было бы совсем нетрудно сделать.
— Но ты выбрала другой способ раздавить парня. И преуспела в этом.
— Не думала, что нас подслушивают.
— Черт, малышка, да я бы не променял возможность подсмотреть эту сцену на все сокровища мира. Я даже завидовал этому парню, пока ты не дала ему пинка. Неужели все, что ты тут наговорила, — правда?
— Чистая правда. — С губ Шарон сорвался забавный смешок.
— Даже то, что ты — девственница?
— Неужели это настолько невероятно?
На этот раз парень усмехнулся и пожал плечами, чокаясь с ней стаканом.
— Звучит как полное безумие, малышка, но это твоя игра, тебе в нее и играть.
Шарон изумилась, увидев в его руке пиво. Как это он сумел раздобыть это пойло в хоромах Уолта Джентри? Подобный напиток Уолт закупал только для благотворительных вечеров.
— А во что вы играете, мистер...
— Келли. Но мое имя — это просто чудо. Меня зовут ДО-ГЕ-РОН, но всем больше по вкусу Дог. И я на них не обижаюсь.
Значит, это все-таки случилось. Слишком быстро, слишком стремительно, она оказалась совершенно не готова. Это было все равно как если бы прямо перед тобой рванула бомба, а ты даже не успел заметить ее. Как если бы мир, такой тихий и спокойный минуту назад, закачался и задрожал до самого основания. Как если бы ты шел по песчаной тропинке, вокруг росли чудесные цветочки, и ты был счастлив насладиться этой красотой, и вдруг у тебя под ногами разверзлась пропасть и поглотила тебя. Выработанная годами самодисциплина и самоотверженность взяли верх раньше, чем девушка даже успела сообразить... годы борьбы с сексуальными домогательствами вооружили ее до зубов всякими уловками и словечками, и она инстинктивно чувствовала, когда и что надо предпринимать. Всю жизнь ее преследовала эта мысль... но она может и ошибаться. Всегда оставалась маленькая вероятность, что так оно и есть.
Забудь об этом, легковерная блондиночка! Бывают же совпадения, да еще какие! А больше и припомнить-то нечего. Слишком много лет прошло с тех пор, и ты возвела вокруг его образа романтический ореол. Ты слишком долго цеплялась за дурацкую мечту, и вот теперь это начинает сказываться. Как это было два года назад, когда он оказался бразильцем с десятью детьми. И моряк с танкера «Эссо» был просто полным тезкой. Только вот ему уже стукнуло шестьдесят три, и у него имелись внуки. Настоящего Догерона Келли просто не существует на свете. Ты оставила его там, на железнодорожной станции, и он давно умер. Вся его семейка твердит об этом.
— Так, значит, вас зовут Дог, но какую игру вы ведете, мистер Келли? У вас вид полицейского. Я права?
— Это вряд ли, — покачал он головой. — Я — вольная птичка. Делаю то, что приносит выгоду и само плывет мне в руки. Моя специальность — общие проблемы, и я бы с удовольствием поглядел, как ты отрываешь яйца своему дружку.
— Думаешь, у меня не хватит духу?
Он поджал губы, с сомнением покачал головой и улыбнулся ей:
— На самом деле это не так уж и трудно. В свое время я и сам решил подобным способом несколько проблем. Только вот это самая крайняя мера наказания.
— За изнасилование? — тихо спросила она.
— Брось, никому не придется насиловать тебя.
— Теперь ты тоже в черном списке.
— Да ты сама затеяла этот разговор, малышка! Я бы даже пальцем не пошевелил, чтобы тебя изнасиловать.
— Да? А что бы ты стал делать?
Он снова рассмеялся странным смехом, от которого по спине начинали бегать мурашки.
— Черт, я люблю, когда все наоборот. Сам я слишком ленив для этого. Способный, с воображением, но очень ленивый. Половину времени провожу за пустыми разговорами.
— Как насчет другой половины?
— Это совсем другая история, которая совсем не годится для нежных ушек невинной девы, — сказал он.
Она уже была готова ответить ему, но он подмигнул ей и отошел прочь, с удовольствием потягивая свое пиво. И ей отчего-то стало обидно. Конечно, Рауль Фучиа был прав. Она прекрасно знала, что делает, когда одевалась для этой вечеринки, подсознательно догадываясь о своих способностях, но и другие тоже знали это. Не было никакой необходимости вынуждать окружающих делать ей комплименты, говорить, как она прекрасна и хорошо сложена. Подобную чушь она выслушивала раз сто за вечер, но достаточно поглядеться в зеркало, чтобы самой убедиться в этом. Кроме того, реакция Рауля полностью удовлетворила ее
