возвращается в купе.
В вагон врывается шофер Сашка — на нем нет лица.
Сашка (орет на весь вагон). Кракс, Левый! Скорее сюда, блин!
Появляются встревоженные Кракс и Левый.
Кракс (растроганно). Сашка, живой!
Сашка (опешив). Это в каком же смысле?
Кракс. В том смысле, что ты жив-здоров! Что случилось? Ты где должен быть сейчас? (Переглядывается с Левым и невольно крестится.)
Сашка. Абзац, братки! Полные кранты! Марат нас пришьет на месте!
Кракс (переглянувшись с Левым). Поясни!
Сашка. Я, как высадил вас в переулке за вокзалом, сразу рванул на 43-й километр.
Кракс. Почему на 43-й? Тебе велено было ехать на 34-й!
Сашка. Я так и понял — когда до 43-го допилил и ничего там не увидел… (Понизив голос.) Кракс, ты Марату об этом не треплись… В общем, я двух вьетнамцев подсадил — попросились до Москвы.
Кракс. Ты таксист или пацан конкретно? Нашел подработку!
Сашка. Ладно, замяли… По дороге они спрашивают, не довезу ли сразу до Владивостока. Пообещали навар утроить. Ну, думаю, подкину узкопленочных к гостинице «Владивосток» — пока допетрят, что и как…
Кракс. Что дальше было?
Сашка. Полная хана! На сорок третьем, никого не нашел, вернулся на тридцать четвертый. Подъезжаю, а там… (С содроганием.) Калиновские штангисты и наша братва… Абзац!..
Левый. Ближе к делу, водила!
Сашка. Все мертвые — и братва, и штангисты. Загасили друг друга!.. Сплошная мокрота, Левый!
Кракс. Нашло горло на бритву!.. Все до одного лежат?
Сашка. Может быть кто-то и остался, я проверять не стал. Со стороны Калинова менты с мигалками перли…
Кракс. Все до одного… А что вьетнамцы?
Сашка. Испугались, вези, говорят, до Ханоя, платим в баксах.
Кракс. Возьми бабло, ссадишь в Ясенево у кинотеатра «Ханой».
Сашка (снова скулит). Ну, кранты! Нам завтра в Москве люди все до одного нужны — и на тебе!.. Что делать? Что делать?
Кракс. Что случилось, от того не отвертишься, брателла. Марату не звонил?
Сашка. Нет!.. Не догадался со страху!
Кракс. Выедешь на шоссе, свяжись с ним по мобильнику. Скажешь, что цель выполнена — штангисты ликвидированы. Только после этого осторожненько сообщишь о накладке.
Сашка. А ты голова, Кракс!.. А я еще предлагал вас с Вовочкой в расход пустить. Кстати, что там делали наши и штангисты? Ты меня не предупреждал. Марат тоже темнил…
Кракс. Марат не за тем меня в Калинов посылал, чтобы базарить с тобою.
Сашка. Смотри, какие крутые! Слушай, Кракс, а, может, нас кто-то из своих?..
Не успевает закончить, потому что из купе за спиной Кракса и Левого выходят в коридор и идут в хвост вагона Юля и Бородач.
Сашка (При виде Юли). Ух, какая лялька! (При виде Бородача, пустившего на ходу дым кольцом.) А это еще откуда?..
Бородач заходит в купе.
Кракс. Что ты хотел спросить?
Сашка. А… вот что хотел… Мне, значит, по мобильнику позвонить?
Кракс. Да.
Сашка. А вы? Со мной?
Кракс. Мы едем поездом, потому что так приказал Марат, и отбоя не было.
Сашка. Смурно как-то, братки!.. Ну, да ладно… Труп на трупе! И кровища! Сплошная мокрота!
Уходит, то и дело оглядываясь. Поезд трогается.
Голос старухи. Господи, опять мрак внешний и скрежет зубовный! Помолиться бы да слова забыла. Прости, Господи, стара стала, память отбило.
Кракс (Вздрогнув). Совсем нервы расшалились. Ты чего все молчишь и черт знает что думаешь?
Левый. О чем тут говорить? Полный копец, Кракс!
Кракс. «О, знал бы я, что так бывает, когда пускался не дебют»… Что же это получается — Седьмая симфония моего любимого композитора, великого русского музыканта Шнитке?.. Рыбак попался на крючок, и варится в ухе…
Уходит.
Левый (преображаясь и обращаясь к невидимой туристической группе — он сейчас гид). Итак, мы с вами подъезжаем к Граду небесному с восточной его стороны и скоро увидим трое его ворот, в просторечии именуемых Ярославским, Ленинградским и Казанским вокзалами, образующих доминанту восточной стены города. Ворота работы неизвестного мастера сделаны каждые из одной жемчужины, стены сооружены из чистого ясписа, а улицы здесь — как прозрачное золото и занесены в список культурного наследия ЮНЕСКО. Прошу обратить внимание на примечательную особенность этого памятника: ворота не запираются ни днем, ни ночью, тем более, что ночей здесь тоже не бывает, так что вход сюда всегда открыт, а выход не предусмотрен. По въезду в город — регистрация, а затем увлекательнейшие экскурсии с лучшим после Вергилия гидом всех времен и народов, тем более, что все время отныне — наше.
По ходу его спича из купе выходят проводница, женщина и интеллигент. При последних словах Вовчика они хлопают в ладоши. Из купе высовывается рука Кракса и затягивает Вовчика внутрь.
Проводница (женщине). Артист! Вы что-нибудь поняли?
Женщина. Пытаюсь. Слова по отдельности все понятные, кроме этого самого Извергилия, а общий смысл все равно не улавливаю.
Проводница. Не Извергилий, а старуха Извергиль — у писателя Максима Горького рассказ такой есть, сеструхе он в школе нравился, она мне его вслух читала. (Смотрит на интеллигента.)
