соединились, она негромко вскрикнула, все ее тело пылало огнем, а он продолжал ласкать ее, пока ей не стало казаться, что она умирает от счастья.
Взяв его за плечи, она ускорила их телодвижения. Он нашептывал ей на ухо нежные слова, покусывал кожу, она застонала, когда достигла пика наслаждения и без сил упала ему на грудь. Затем он перекатился на нее, глубоко проникая в ее тело и достигая, наконец, верха собственного блаженства.
Они долго лежали вместе, соединенные не только физически, но и эмоционально. Сейчас она в полной мере осознала, что такое истинное чувство. Она поняла: что бы ни случилось, ее любовь к Максу Баррету будет с ней до самой ее смерти.
Глава восемнадцатая
В последний раз бросив нерешительный взгляд на Макса, Саманта постучала в деревянную дверь. Им пришлось расспросить жителей Логана, и те указали на добротный голубой дом, чистенький и аккуратный, на окраине городка. Там они отыщут ее тетку, Иду Олсен.
Дверь открылась, на пороге стояла крупная рыжеволосая женщина. Кожа ее была бледной, с тонкими прожилками на щеках и переносице огромного носа.
— Самми? Маленькая Самми! Бог мой, посмотрите на нее! Ты совсем взрослая!
Саманта улыбнулась, когда женщина заключила ее в свои могучие объятия.
— Ты очень похожа на свою маму, упокой, Господь, ее душу. А кто это там с тобой? — Ида смотрела прищурившись, как Макс слезает с лошади и подходит к ним.
— Это шериф Макс Баррет. Он доставил меня сюда целую и невредимую.
— Это я и сама вижу, милая. Спасибо, что привезли мою племянницу, шериф Баррет. Мы, конечно, еще увидимся, — она повернулась и повела Саманту в дом.
— Тетя Ида, — прошептала Саманта, — Макс не слезал с коня почти две недели. Почему бы вам не предложить ему отдохнуть хотя бы пару дней?
Ида удивленно подняла рыжие брови:
— Макс?
Саманта усилием воли заставила себя не краснеть и кивнула.
— Полагаю, вы можете остаться на несколько дней, шериф Макс. Но я не позволю вам крутиться возле моей племянницы, словно дикая собака. Я понятно говорю?
Саманта раскрыла рот из изумления:
— Тетя Ида!
Она бросила взгляд на Макса, который, казалось, не придавал особого значения замечанию ее тетки.
— Я буду благодарен за отдых. К тому же Саманта стала мне очень дорога за эти недели. Мне бы хотелось убедиться, что у нее все в порядке, прежде чем я уеду.
— Дорога вам, а? Уж не думаете ли вы что-то выиграть от этого?
У Саманты перехватило дух, но Макс стоически не отводил взгляда и плотно сжал челюсти.
— Я так не считаю, — продолжала Ида, — вы можете спать в хлеву.
Саманта несла тарелку со свежеиспеченным овсяным печеньем через двор к хлеву. Она распахнула скрипящую дверь и проскользнула внутрь. На пороге она замешкалась. Макс снял с себя рубашку и был занят расчисткой места для себя среди сена, хвороста и навоза.
— Я пришла к тебе с миром.
Он понял глаза, увидел печенье и улыбнулся.
— Даже отсюда я чувствую запах корицы.
Она протянула ему печенье, и он в один присест съел его.
— Мне очень стыдно за Иду. Она всегда оберегала мою маму и теперь, видимо, наступила моя очередь.
— Оберегает? Да эта женщина ненавидит меня.
— Не знаю, станет ли тебе от этого легче, но она все равно возненавидела бы тебя, даже если бы не знала лично.
— Да, Саманта, мне от этого намного легче, — произнес он смеясь.
— Она ненавидит законников. Папа очень часто отсутствовал дома, уезжая с шерифами, и Ида клянется, что моя мать умерла от волнений и одиночества, а не от чахотки.
— Значит, твоя тетка не любила твоего отца только за то, что он был шерифом?
— Собираясь вместе, они сидели и рычали друг на друга, словно медведи.
Он потянулся за очередным печеньем.
— Что же, по крайней мере, я в хорошей компании.
Она улыбнулась, когда он повернулся и снова стал готовить себе постель.
— Прости за то, что тебе придется спать тут.
— Все лучше, чем на голой земле.
— Ты… ты останешься завтра?
Он посмотрел на нее, и сердце сжалось у нее в груди.
— Сегодня и завтра.
— А потом ты снова отправишься за Стриклендами?
Он отшвырнул остатки старой лампы в дальний угол сарая.
— Верно.
Ей хотелось спросить его, вернется ли он когда-нибудь в Логан, но у нее не хватало смелости.
На глаза навернулись слезы.
— Ты ведь будешь осторожен?
Он помедлил, потом поднял руку и вытер ей слезы. Он подошел поближе, и она обняла его, ощутив мускулы на его плечах. Их губы слились. Ей хотелось упасть ему в ноги и умолять, чтобы он не уезжал от нее. Потом он поднял ее голову и осушил поцелуями слезы на ее щеках.
— Не плачь, Сам, — прошептал он. — Мне больно видеть твои слезы.
Его губы коснулись ее уха, потом шелковистые усы скользнули по шее. Он поднял ее ногу и прижался к ней так, что она ощутила, как он хочет ее. Она обвила руками его талию и еще крепче прижалась к нему.
Никто из них не слышал ни скрипа двери, ни звука приближавшихся шагов.
— Не уверена, в кого из вас мне следует стрелять! — вскричала Ида. — В мерзавца или в эту дуреху!
Макс издал еле слышный стон и опустил ногу Саманты обратно на землю. Она отступила назад и расправила платье, щеки ее пылали.
— Тетя Ида, мы…
— И как же ты хочешь объяснить все это, Самми?
— Мы танцевали.
Саманта с ужасом посмотрела на Макса.
— И какой же это танец, шериф, когда женщина задирает ногу, а мужчина помогает ей губами?
— Очень личный танец, — ответил он, — который нельзя прерывать неожиданными визитами.
Ида уперлась руками в бока.
— Я ведь предупреждала, что ничего подобного не должно быть в моем доме.
— Мы не в вашем доме, — сказал шериф.
— Все равно, вы под моей крышей. Перестаньте пугать моих коров!
— Если вы приходите к ним каждое утро, удивительно, как это они до сих пор не окочурились от страха.
— Макс… — взмолилась Саманта.
— Мистер, соберите вещи и уезжайте.
