Глава двадцать шестая
Единственным способом поскорее спустить Макса с горы и доставить в Логан — было привязать его к седлу. Сначала Саманта не соглашалась, опасаясь, что это может повредить Максу еще больше, но Пит убедил ее, что другого выхода у них нет.
Спустя два долгих часа, во время которых она боялась каждого движения лошади Макса, они добрались, наконец, до Логана — как раз перед заходом солнца.
У Саманты едва хватило сил ответить сердечной улыбкой, когда она убедилась, что тетка ее жива и невредима. Очевидно, у Тайлера Стрикленда, все-таки, не хватило мужества застрелить старую женщину, что так напоминала ему дорогую мамочку. Доктор приехал, и вот она, Пит и Ида нетерпеливо бродили по кухне, ожидая, когда же будет ясно, что ожидает Макса.
Пит был все еще очень бледен. Ида только что усадила его за стол, поставив перед ним чашку крепкого кофе, когда дверь открылась и в комнату вошел доктор.
— Пришлось наложить десять швов, чтобы заштопать его. Он крепко поранил себе голову. И кроме того, его царапнула пуля. — Саманта закрыла глаза и рухнула в кресло. — Но это лишь самая малая из его проблем. Его зрачки расширены и неподвижны. Он полностью потерял сознание.
— А когда же он очнется? — дрожащим голосом спросила Саманта.
— Боюсь, что чем дольше он пробудет в забытьи, мисс Джеймс, тем меньше у него останется шансов.
Безмолвные слезы катились по щекам Саманты. Подняв глаза, она заметила, что и у Иды глаза тоже увлажнились.
— Что мы должны делать?
— Ждать. Боюсь, это единственное, что можно сделать.
Пока Ида пошла провожать доктора, Саманта выскользнула из кухни, прошла через прихожую и оказалась в своей комнате, где на маленькой кровати лежал Макс. Голова у него была забинтована. Доктор разрезал и снял с него рубашку, чтобы можно было перевязать его раненое плечо. Она присела рядом с ним, обхватив руками его руку, и заметила, что рука у него по-прежнему теплая — это было то тепло, которое ассоциировалось у нее с его прикосновением. Он выглядел так, будто просто спал, и ей показалось, что если она его потрясет, то разбудит, и он откроет голубые глаза и улыбнется ей.
— Доктор сказал — следить, как бы у него не началась лихорадка.
Саманта подняла глаза. Тетка вошла в ее комнату.
— Это все я виновата, Ида.
— Ерунда, Самми. Ведь это же была его работа. Удары по голове и пулевые ранения — он просто так зарабатывает себе на жизнь. Ты только подожди. Он проснется, и сам скажет тебе то же самое.
Обе они выжидательно смотрели на Макса, но он не шевелился — даже веки его не трепетали.
Ида нахмурилась.
— Он упрям, как осел.
— Чем дольше он пробудет без сознания, тем меньше у него останется шансов. Господи, я хочу, чтобы ты разбудил его и заставил открыть глаза!
Она закрыла лицо руками, рыдания сотрясали ее. Ида потянула ее, подняла с кровати и обняла.
— Ты должна высоко держать голову, Самми. Вот что ему нужно. Я где-то слышала, что если с людьми в таком положении разговаривать, так иногда удается спасти их.
Глубоко вздохнув, Саманта вытерла глаза.
— Ты бы лучше пошла и посмотрела, как там Пит. Проследи, чтобы он благополучно добрался до дома.
— Уже начинает смеркаться, Самми. Хочешь, я приготовлю тебе что-нибудь поесть?
Она опустила глаза, посмотрев на Макса.
— Я не могу есть.
— Ты ведь собираешься сидеть тут и смотреть на него целую ночь, не так ли? Ты не можешь заставить его очнуться, Самми. Он придет в себя и откроет эти голубые глазищи не раньше, чем ему станет лучше.
— Я знаю. И не беспокойся обо мне, я еще успею отдохнуть сегодня.
Ида вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. Саманта померила Максу температуру, убедилась, что лоб его холоден, и натянула на него несколько одеял — повыше, до самого подбородка. Затем она снова уселась на стул и принялась ждать.
Ночь все тянулась и тянулась, и подходила уже к концу, а Макс так и не пошевелился. Она то неслышно шагала по комнате, чтобы размять ноги — они совсем занемели от неподвижного сидения, — то стояла у окна, шепча молитвы в усеянное звездами темное небо. Наконец, перед самым рассветом, она свернулась возле Макса на кровати и забылась в глубоком сне.
Утром Саманту разбудили звуки, доносившиеся из кухни. Открыв глаза, она увидела, что спит рядом с Максом, обняв его одной рукой и уткнувшись головой ему в плечо. Она села и протерла глаза.
— Макс?
Выражение его лица так и не изменилось.
— Макс, ты слышишь меня?
Она погладила его подбородок и провела большим пальцем по его усам. Он все еще был без сознания.
Поднявшись с кровати, она прошла на кухню.
У плиты стояла Ида и поджаривала яичницу.
— Будешь завтракать, Самми?
— Нет, Ида. Сегодня утром мне надо кое-что сделать. Думаю, лучше сделать это сейчас, прежде чем я начну слишком волноваться.
— Уж не думаешь ли ты отправиться на работу в школу, а?
— Нет, я зайду по дороге к миссис Стризрайт и попрошу ее заменить меня на несколько дней. Я хочу послать телеграмму семье Макса и сообщить им, что случилось.
— Самми, а не рановато ли будет…
— Ида, если Макс… Если что-то произойдет, у Барретов есть полное право быть в это время здесь.
Ида заколебалась.
— Ты же знаешь, я не могу терпеть, когда ставят телегу впереди лошади.
— Ты ведь последишь за ним, пока меня не будет?
— Отправляйся и делай, что считаешь нужным Сами. Если шериф очнется, пока тебя не будет, я ему уши надеру — он это вполне заслужил.
Саманта сняла с крючка-вешалки свою накидку, столкнувшись лицом к лицу с Питом Холденом. Глаза у него до сих пор были слегка шалые.
— Вы направляетесь в город, мисс Джеймс?
— Я иду отправить телеграмму семье Барретов.
Пит побледнел.
— Ведь он же не…
— Нет. Я просто чувствую, что у Барретов есть право быть здесь, если это вдруг произойдет. А у вас такой вид, словно вы провели всю ночь без сна.
Пит опустил голову.
— Я убил человека.
— Да, мистер Холден, убили. Вы убили человека, который всю свою жизнь грабил и убивал.
— Можно ли это таким образом оправдать, если кого-то лишить жизни?
— Если вы действуете ради самообороны и для того, чтобы защитить жизнь тех, кого вы любите, — да, я думаю, что можно.
