– Где Селвик? – прошипел я. – Куда Чарис его запрятал? Я убью тебя на месте, если не скажешь!
Она по-прежнему молчала и испуганно смотрела на меня.
– Я могу заставить тебя заговорить, но нет времени. Кроме того, мне и так все ясно. Ты выманила Селвика из дома, а на улице его перехватил Чарис. Я видел… да, да я видел, как он тебе звонил. Я думал, его отвезут в твою квартиру и заставят говорить с помощью пентотала. Но теперь понимаю, куда его отправили… Собирайся, поедем туда вместе. Может, удастся его опередить…
Я позволил ей надеть пальто, поймал такси, дал шоферу адрес Видора Чариса. Она дважды порывалась что-то сказать, но я заставил ее замолчать, прижав к боку пистолет.
Когда мы добрались до места, я облегченно вздохнул: около дома не было полицейских машин, Чарис тоже не стал бы никого тревожить. Он слишком спешил.
Я заставил Рондину подняться по лестнице. Вечеринка на втором этаже продолжалась. Из-за двери квартиры Чариса по-прежнему доносилась громкая джазовая музыка – работал телевизор. Вернулся Чарис или нет? Как это установить? Я не мог вместе с Рондиной лезть на крышу и прыгать в люк. Дверь была закрыта, но тут мне вспомнились гранаты Бентли. Я скатал в трубку коврик для ног и с его помощью засунул гранату под дверь. Потом я отвел дрожащую Рондину вниз и приказал прижаться к степе, а сам прицелился и выстрелил.
Дверь вылетела из косяков и нас осыпал дождь из лохмотьев коврика. Я приказал ей первой войти в квартиру. При виде трупа она вскрикнула. Я вошел в комнату с револьвером наготове. По – прежнему вопил телевизор, на полу в той же позе лежал круглоротый.
На нижней площадке открылась дверь и послышались голоса. Я крикнул, что взорвалась печь, но никто не пострадал. Это их вроде успокоило, и дверь закрылась.
Наверное, мой взгляд был ужасен, потому что Рондина отпрянула от меня, закрыла лицо руками и зарыдала.
Было ли это притворство? Хотела ли она выиграть время, чтобы успел приехать Чарис? Я не мог терять больше ни секунды. Слишком многое нужно было сделать в этот мирный воскресный вечер: но я не имел права дальше действовать в одиночку.
Я подошел к телефону, все еще держа Рондину под прицелом, и набрал номер Чарли Корбинета. Он ответил, но я ничего не сказал и медленно положил трубку на рычаг.
Рядом с телефоном лежал блокнот, и в нем я увидел знакомый адрес Грэтхен Ларк.
Я усмехнулся каракулям Видора Чариса. Итак, они следили за Грэтхен, дождались, когда она пригласила Селвика на последний сеанс, и решили захватить их обоих врасплох. Теперь Чарис дожидается там своего шефа – Рондину, чтобы в последний раз вместе нажать на Селвика. Потом Грэтхен и Селвик навсегда замолчат, а сцена будет обставлена как самоубийство несчастной любовной пары. Завтрашнее заседание в ООН с треском провалится.
Медлить было нельзя. Я подтолкнул Рондину вниз по лестнице. Из нижней квартиры выглянула женщина, и я объяснил, что мой друг остался убирать квартиру после взрыва и включил телевизор.
– Что это был за грохот наверху? – спросил шофер такси.
– Вечеринка художников, черт их побери.
– Обычная вещь в этом квартале, – заметил он, пожав плечами.
Рондина тихо плакала. Очевидно, она была на пределе своих сил, понимая, что теперь все кончено. На одном из поворотов она слишком тесно прижалась ко мне, и я со страхом вспомнил о гранатах в кармане.
– Осторожней, у меня тут еще две хлопушки, и если ты будешь так прижиматься, мы оба взлетим на воздух. Пора покончить с твоей организацией. Ты мне больше не нужна, но хотелось бы понять, как ты стала Эдит Кен, что такого знала о Диане, чтобы так шантажировать эту семью. Прежде чем умереть, ты мне все расскажешь.
Неожиданно Рондина вытерла глаза и, глядя на меня, полупрезрительно, полусожалеюще коротко сказала: «Дурачок».
Я остановил машину неподалеку от дома Грэтхен, попросил шофера подождать и вышел. Рондина последовала за мной. Около входной двери я сказал:
– Иди вперед. Ты знаешь, где она живет. Она спокойно посмотрела на меня.
– То, что сейчас произойдет, будет полностью на твоей совести.
– Скажи мне одно: куда ты девала настоящую Эдит Кен? Она гордо вскинула голову и стала подниматься по лестнице. У двери Грэтхен я направил на нее пистолет и прошептал:
– Звони.
После короткого раздумья она нажала кнопку. Раздался звонок, послышались торопливые шаги.
– Кто там? – раздался из-за двери сдавленный голос Грэтхен.
Она имела право бояться. Вероятно, рядом стоял Чарис, держа ее на мушке, так же, как я – Рондину. Я ткнул ее в бок стволом пистолета и подошел ближе.
– Это я, Грэтхен, – отозвалась она.
Звякнула цепочка, и щелкнул замок. На лице Грэтхен отразился панический страх.
Надо было действовать не раздумывая. Я изо всех сил толкнул Рондину к Грэтхен – и увидел Чариса с пистолетом в руке. Но он оказался проворней – пуля задела мое бедро и впилась в дверь.
Следующий выстрел был за мной. Я спустил курок и попал Чарису в голову. Его кольт упал на пол.
Я захлопнул дверь, поднял с пола Рондину и швырнул ее на стул, как раз напротив кресла, в котором полулежал Селвик. Казалось, он мирно спал. Один рукав его рубашки был засучен, на коже виднелся красный след от укола. Я слышал, как позади меня возится Грэтхен, но не обратил на это внимания, поскольку старался не выпускать из поля зрения Рондину.
– Ну, что же ты не допрашиваешь Селвика? Разве тебе не интересно знать, какой проект мы внесем завтра на заседание ООН?
Она смотрела на безжизненную фигуру в кресле.
– Ну же? – продолжал я. – Или моя Рондина перестала быть любопытной? Да, слишком много проколов. По-видимому, тебе доставляло удовольствие играть, иначе ты покончила бы со мной сразу, а не стала бы вызывать для этого банду из Чикаго.
Рана в бедре начала гореть, и мне стало жарко. Я снял плащ и бросил его на кресло рядом с Рондиной.
Она подняла на меня глаза, в них уже не было страха, а только печаль и сочувствие.
Я не мог этого понять, и она, должно быть, заметила мою растерянность.
– Я не Рондина, – сказала она.
В этот момент я почувствовал у затылка холодное дуло револьвера, и прежде чем что-то сообразил, позади меня раздался серебристый смех Грэтхен.
– Ты, идиот, кончай этот спектакль и бросай пистолет.
Я повиновался и только тут до меня, наконец, стала доходить правда. Как удивительно все сходилось! Один только я, дурак, не хотел ничего замечать, а гнул свою линию.
Продолжая говорить, Грэтхен отошла к окну, нацелив на меня пистолет Чариса, а на Рондину – мой. Селвик без признаков жизни лежал в кресле. Под головой Чариса разлилась лужа крови.
– Очень жаль, что у меня нет времени рассказать тебе, сердцеед, как я забавлялась на твой счет.
