забыть ту давнюю горечь.
– Тебе когда-нибудь хотелось, чтобы тебя любили? Хоть кто-нибудь. Пускай даже пьяный отец-мерзавец или покрытая вечными синяками мать?
Я откинулся на спинку стула.
– Значит, вот в чем дело, моя милая.
Она снова засмеялась.
– Я начала понимать, что к чему. Ладно, поехали дальше. Мой язык не смущает?
– Нисколько.
– Короче, меня выкинули на улицу. Визит домой был моим вызовом, возможностью напрямую схлестнуться с предком. Он пытался изнасиловать меня, но я вывернулась. Его приятели хотели подставить меня под уголовщину, но я и тут вывернулась. Теперь ты хоть догадываешься, каким был мой дом?
– Догадываюсь.
– Ну и ладненько. Поехали дальше. Я оказалась на улице. Ни кола ни двора. К шестнадцати годам я не моргнув глазом нарушала все законы по части выпивки. Ты не поверишь! Сначала я морочила барменов. Потом клиентов. Я зарабатывала на жизнь... легко и просто. Как и у большинства девчонок, у меня не было определенных занятий и...
Мне пришлось остановить ее.
– Спокойнее, не так быстро.
– Лады. – Она опять наградила меня чуть насмешливой улыбкой. – Я заводила клиента, а он уже имел дело с барменом.
– И тебе еще не было восемнадцати?
– Босс, – сказала она, – у вас такое и в голове не укладывается, а?
– Девочка моя, – парировал я, – да ты с ума сошла! Я – бывалый коп. Я все понимаю. Какие только номера люди не откалывают!
Улыбка мелькнула было на ее губах и тут же погасла. Девушка снова стала непринужденной.
– Надеюсь, вы не обманете меня.
– Я вот-вот расплачусь от жалости.
– Вы еще не раз столкнетесь с такими историями.
– Подозреваю. Случается – значит, заслужил.
– Вам доводилось ширяться?
– Если бы захотел, мог.
– Так вот, вокруг меня всегда сшивались крутые мужики. Мне было наплевать на ухмылки. У них были толстые бумажники, и они умели уговаривать. Мне с ними было хорошо. Понимаете?
– Понимаю.
– Я подросла. Вернее, повзрослела. Понимаете?
– Понимаю.
– Я хорошо сложена и, видно, ласкала глаз. Конечно же я отлично понимала, чего они ждут. Улавливаете?
– Улавливаю.
– Однажды при мне они устроили грандиозный бардак с разными гадостями. Все имело неприятные последствия. Когда они протрезвели, то забеспокоились, что я все видела и слышала и, если начнут раскручивать дело... словом, от меня решили избавиться.
– Вот так вдруг?
– Вдруг – не вдруг. А как же иначе? Но мне как-то не улыбалось бултыхаться в реке. Впрочем, эти сволочи могли просто подставить меня, и так, что мне бы вовек не выпутаться. Понимаете?
– Понимаю, – приободрил я ее. – Но кончай философствовать.
– Черт возьми, Мик, да они не моргнув глазом засунули бы меня в Гудзон.
– И ты удрала?
– Со всех ног. Села на первый же теплоход. Парень, я успела! – расплылась она в широкой улыбке. – Уж вы-то должны помнить! Я сунула вам десятку, чтобы вы поторопились доставить меня вниз по реке к отходу того теплохода...
– Кто тебя ждал на борту?
– Один наркоман, который уже успел спустить в Лексингтоне пятьсот долларов. Я встретилась с ним, когда еще была девчонкой, но его это самое не волновало. Он был готов просто заботиться обо мне. Он оказался единственным, кому это было нужно; единственным, кому я по-настоящему была не безразлична. Моя семья называла его паршивым итальяшкой, но он любил меня куда больше, чем все они. Он тратил на меня все свои деньги. Одевал меня и кормил. Мы сняли отличную квартиру, при виде которой сразу выросли в собственных глазах. Если в Гарлеме и есть средний класс, мы принадлежали к нему. О, какие мы строили большие планы – и он и я... Но ему было нужно зелье... и я подключилась к нему.
– И что дальше?
Я снова увидел ее улыбку.
– Нужны были деньги – и немалые. Порошка требовалось все больше, и он начал втягивать меня в свои дела, стал сводничать. Ели мы только в том случае, если я ухитрялась припрятать пару долларов. Все остальное уходило на порошок.
– И ты с этим мирилась?
– Сделаем скидку – я любила того парня.
– Давай не будем. Любовь не нуждается в подобном.
– Ничего лучше я не знала.
– Неужели?
Она пожала плечами.
– Если серьезно, так оно и было. Никаких взаимных упреков. Никаких сожалений. Он меня и пальцем не тронул – то плохо себя чувствовал, то преисполнялся нежностью. Если он маялся ломкой, я выходила на улицу и сшибала какого-нибудь самца в районе сороковых. Если он был под кайфом, мы шиковали в классных ресторанах и снимали номера в роскошных отелях.
Замолчав, она продолжала вертеть рюмку.
– Поехали, девочка, – напомнил я ей о себе.
– Куда? Его взяли с грузом порошка и отправили в Даннемору. Черт возьми, да он влетел вовсе не по делу! В общем, он попал в Даннемору, а не в Синг. Можешь смеяться надо мной и писать что угодно в твоей книге... но, Мик, я не могла просто так взять и бросить парня.
– Что случилось, когда он вышел?
– Нетрудно догадаться. Он вернулся к своему зелью и сводничеству, а я стала заниматься сам-знаешь- чем, но только я была не в форме.
Я глянул на нее.
– А сейчас ты в форме?
– Пришлось приложить усилия, – ответила она.
– Твой парень не пробовал лечиться?
– Никогда. Я жила в той же квартире в Гарлеме и получала пособие по безработице. Я понимала, что, когда он вернется, мне опять придется все тянуть на себе. Но лошадка я была выносливая.
– И к тому времени?.. – поторопил я ее.
– К тому времени ситуация поменялась. Заявились сотрудники службы соцобеспечения выяснить, имею ли я право на пособие. В тот момент у меня была масса проблем, и они решили, что нет, не имею. Но к счастью, оказалось, что у него прав на пособие побольше, чем у меня.
– Ну и?
– Ну, и мы договорились. И оба были довольны. Я жила за его счет, а он – за мой. – Помолчав, она улыбнулась. – Не пугает мой язык?
– Только не меня.
– Тогда, может, о политиках?
– Для меня они все – сущее дерьмо, дорогая.
– Но с одним мне повезло. Он ввел меня в общество, представил кое-кому. Его друзья занимали высокие
