мной. В моем доме, в моей постели...
Он снова поцеловал ее, но уже крепче.
– ...если, конечно, это не противоречит твоим нравственным принципам.
– Не противоречит. – Дэниел погладил ее по щеке.
– Мне хорошо с тобой.
Его ладони скользнули под блузку, и она вздрогнула от этого прикосновения.
– Мне тоже. – Он легко, одним движением подхватил ее на руки.
– А ты знаешь, куда идти? – лукаво спросила она.
– Я уже собрал всю нужную информацию.
– Неужели? Значит, ты давно это задумал?
– Еще в Сан-Франциско. Когда ты сиганула с парашютом.
Она невольно рассмеялась.
Ей нравилось, как он все делает. Неспешно. Спокойно.
Он медленно стянул один за другим ее чулки.
Расстегнул пуговицы на блузке. Помог избавиться от юбки.
Его пальцы скользнули под тонкий шелк трусиков, и она выгнулась, застонала.
Он мог делать с ней все что угодно. Могучий поток ощущений подхватил ее и понес как щепку. Весь мир сосредоточился в нем: в его губах, глазах, пальцах...
Он был нежен и настойчив, осторожен и изобретателен, сдержан и неистов.
Еще, еще, еще...
Первая волна схлынула, и Джина постаралась взять свои чувства под контроль. Уловив ритм, она приняла более удобную позу и сама включилась в игру. Теперь они двигались в унисон, как некий отлаженный механизм. Ей казалось, что под кожей раскатываются сотни мельчайших шариков, которые добираются до всех уголков тела. Давление внутри нарастало, в ушах зашумела кровь, и она с полной ясностью поняла, что сейчас все кончится, что она взорвется и те самые шарики разлетятся во все стороны, заряженные невероятной силой.
Он схватил ее за руки, их пальцы сплелись. Медленно, плавно, словно смакуя каждое движение, он погружался в бездну наслаждения. Ее глаза затуманились, тело напряглось, содрогнулось и расслабилось...
– Ты останешься со мной? – прошептала Джина. – Не уйдешь?
Разве он мог уйти? Желание снова зарождалось в глубине его тела. Желание, которому невозможно было сопротивляться.
В какой-то момент, поглаживая ее руки, спину, грудь, он понял, что действительно хочет остаться с ней. Хочет смотреть, как она спит. Хочет утешать, когда она плачет. Хочет быть рядом, когда просыпается.
Телефон вибрировал, но Дэниел не брал трубку. Не хотел отрываться от теплого, мягкого тела женщины, только что подарившей ему ни с чем не сравнимое наслаждение. Он вслушивался в ее ровное дыхание. Всматривался в расслабленные черты очаровательного лица. Перебирал густые пряди медных волос. Вдыхал ее аромат. Ощущал ее тепло. И все вызванные ее близостью эмоции сливались в один могучий поток, который раскатывался внутри него, вымывая и унося тревогу и беспокойство, раздражение и страх, неуверенность и сомнения.
– Кажется, я уже никогда не уйду отсюда, – прошептал Дэниел.
Все следующее утро они провели в постели. Занимались любовью, разговаривали и опять занимались любовью. В десять Дэниел поднялся, оделся и сходил в магазин. Потом сам приготовил яичницу, салат и открыл шампанское. Они выпили всю бутылку и снова занялись любовью. В полдень Джина позвонила Ольге, а Дэниел своим людям. Они выторговали себе еще несколько часов.
Ей хотелось только одного – чтобы этот день не заканчивался никогда. Она была счастлива и каждый раз, когда он вставал, выходил или просто разжимал объятия, ощущала стылый холодок одиночества.
10
Прием удался на славу. Гостей собралось несколько десятков, и они, разбившись на группки и пары, неспешно перемещались из одного зала в другой. В каждом зале стояли столы с выпивкой и закусками. Из скрытых динамиков звучала классическая музыка. Все, что нужно для неформального общения.
Клэр бывала на разных благотворительных вечерах и знала, что успех подобного рода мероприятий зависит в первую очередь от изобретательности, энергичности и фантазии устроителей.
Сегодняшний вечер шел по знакомому плану. Сначала гостей щедро поили, потом кормили, а потом их брали в оборот. Традиционный сценарий.
Всю выручку от продажи выставленных на аукцион предметов предполагалось направить в фонд помощи африканским детям. Благая цель – благие средства.
Просмотрев заранее каталог, Клэр отметила для себя пару вещиц. Современные раритеты ее не интересовали. Только извращенцы готовы выкладывать тысячи долларов за носовой платок Джимми Хендрикса, ночную рубашку Мадонны – то и другое нестираное, гордо сообщали составители – или стоптанные башмаки Элтона Джона. Другое дело чайный сервиз испанской королевской семьи или китайская ваза эпохи Мин. Именно на них и нацелилась Клэр.
Ее узнавали. Ей кивали. С ней раскланивались. Но мужчины все же обходили ее стороной – слишком холодна, а женщины старались не замечать и отворачивались – гордячка.
Да, войти в круг избранных нелегко. Но можно. Деньги решают многое. Почти все. Пройдет несколько лет – и эти люди, считающие себя аристократами, элитой, склонятся перед ней.
Конечно, будь жив Саймон...
Начался аукцион.
Чайный набор шел в самом начале, и Клэр, избрав верную тактику, быстро сломила двух или трех конкурентов и приобрела заветную вещь.
С вазой получилось хуже. Борьба за нее развернулась нешуточная, но мало-помалу соперники сошли с дистанции. Остался только один – моложавый мужчина с бородкой в стиле Джонни Деппа. Он не уступал. Когда сумма перевалила за определенный предел, Клэр благоразумно отступила. У каждого артефакта есть своя цена, и выбрасывать деньги на ветер недальновидно. Упустил одно – отыграешься на другом.
После объявления результатов, которые порадовали как организаторов, так, наверное, и африканских сирот, гости переместились в очередной зал, где их ждали кофе, шампанское и десерт.
Клэр разговаривала со знакомой, когда служитель галереи, извинившись, протянул ей сложенный вчетверо листок.
– Мисс Блейк, вам просили передать.
– Кто?
– Вон тот мужчина. – Паренек указал взглядом на господина с бородкой.
– Спасибо.
Она развернула листок.
«Прошу принять в знак глубочайшего уважения».
Клэр посмотрела на служителя.
– Больше ничего?
– Нет, мисс Блейк.
Она вернулась домой, когда уже смеркалось. Поднялась по ступенькам. Достала карточку. Набрала код на пульте сигнализации. И только тогда заметила у двери коробку, перевязанную шелковой лентой. Прихватив ее, Клэр вошла в дом.
Интересно, уж не поклонник ли у меня объявился? – подумала она, развязывая ленту.
Внутри коробки, в специальном футляре лежала та самая ваза.
Через два дня она знала о нем достаточно, чтобы принять решение.
Энтони Белл. Независимый консультант по финансовым инвестициям. Тридцать восемь лет. Выпускник Гарварда. Не женат. Детей нет. Богат. Независим. Свободен.
Клэр написала ему, что не может принять подарок, и отослала вазу.
Через день ваза вернулась к ней с букетом тщательно подобранных полевых цветов.
