Домашний быт русских царей в Xvi и Xvii столетиях. Книга первая

снаружи. В XVIII ст., когда все другие здания Кремлевского дворца обветшали, он один только служил наиболее удобным жилищем для императриц Анны и Елисаветы, во время их приездов к коронации, и оставался со значением дворца до конца XVIII ст. В 1806 г. он был отдан для помещения коменданта.

Кстати, сообщим несколько подробностей о башенных часах, которые были совершенно необходимы во дворце но многочисленности живших и работавших там должностных лиц, крупных и мелких, обязанных или явиться, или приготовить что ко времени, к назначенному часу. Употребление карманных, или зепных, часов в то время было весьма незначительно, частию по их редкости и дороговизне, потому что русского часового производства почти не существовало и русские мастера карманных часов были такою же редкостью, как и самые часы русского производства; а к тому же и немецкие часы, которые все-таки достать было легче, хотя и за дорогую цену, по своему разделению времени не соответствовали русским, и, следовательно, были неудобны для употребления. Русские часы делили сутки на часы денные и на часы ночные, следя за восхождением и течением солнца, так что в минуту восхождения на русских часах бил первый час дня, а при закате — первый час ночи, поэтому почти каждые две недели количество часов денных, а также и ночных, постепенно изменялось следующим образом, как записано в тогдашних святцах:

В начале сентября, с которого начинался тогдашний новый год, именно с 8 числа, било 12 часов дня и 12 часов ночи; с 24 сентября 11 ч. дня и 13 ч. ночи; с 10 октября 10 час. дня и 14 ч. ночи; с 26 октября 9 ч. дня и 15 ч. ночи; с 11 ноября 8 ч. дня и 16 ч. ночи; с 27 ноября 7 ч. дня и 17 ч. ночи. В декабре (12-го числа) был возврат солнцу на лето и потому часы оставались те же. Затем с 1 генваря било 8 часов дня и 16 ночи; с 17 генваря 9 ч. дня и 15 ч. ночи; с 2 февраля 10 ч. дня и 14 ч. ночи; с 18 февраля 11 ч. дня и 13 ч. ночи; с 6 марта 12 ч. дня и 12 ч. ночи: с 22 марта 13 ч. дня и 11 ч. ночи; с 7 апреля 14 ч. дня и 10 ч. ночи; с 23 апреля 15 ч. дня и 9 ч. ночи; с 9 мая 16 ч. дня и 8 ч. ночи; с 25 мая 17 ч. дня и 7 ч. ночи. В июне, 12-го числа, возврат солнцу на зиму — часы оставались те же, что и с 25 мая. С 6 июля било 16 ч. дня и 8 ч. ночи; с 22 июля 15 ч. дня и 9 ч. ночи; с 7 августа 14 ч. дня и 10 ч. ночи; с 23 августа 13 ч. дня и 11 ч. ночи.

По такому разделению суток и устроивались наши старинные часы, именно в Московской стороне, потому что существовала, напр., разница между часами московскими и новгородскими, как замечено и летописцем. Так в 1551 г., 9 мая, ночью случился пожар в новгородском Юрьеве монастыре: летописец замечает, что загорелось «в третий час нощи по московским часам (по теперешнему счету в 11-м часу ночи), а по новгородским часам на шестом часе на нощном» [68]. Новгородские часы по этому свидетельству, по-видимому, делили сутки пополам, на две равные части, по 12 часов в каждой, считая первый час также с восхождения солнца. Однако не ручаемся за верность этого предположения.

За редкостью и дороговизною карманных часов, как мы упомянули, в большом употреблении были часы башенные, составлявшие общее достояние жителей каждого города и почти каждого монастыря, потому что и монастыри, особенно удаленные от городов, всегда строили для себя такие же часы.

Мы не знаем, какой конструкции была механика этих часов. По случаю их переделок упоминаются между прочим следующие их части: вал ходовой и при нем колесо с трубкою большою; ветреник с зубчатым репьем; маятник и при нет колесо; шестерня; подъем переносный; боевая пружина и н. др. [72]Указные, или узнатные, круги или колеса, т. е. циферблаты, устроивались только с двух сторон, одно в Кремль, другое в город, и состояли из дубовых связей, разборных на чеках, укрепленных железными обручами. Каждое колесо весило около 25 пудов. Средина колеса покрывалась голубою краскою, лазорью, а по ней раскидывались золотые и серебряные звезды с двумя изображениями солнца и луны. Очевидно, что это украшение изображало небо. Вокруг в кайме располагались указные слова, т. е. славянские цифры, медные, густо вызолоченные, числом 24, а между ними помещались получасные звезды, посеребренные. Указные слова на Спасских часах были мерою в аршин, а на Троицких в 10 вершков. Так как в этих часах, вместо стрелки, оборачивался самый циферблат, или указное колесо, то вверху утверждался неподвижный луч, или звезда с лучом вроде стрелки, и притом с изображением солнца, как было на Спасских часах [73].

Трое кремлевских башенных часов составляли столько же принадлежность царского дворца, сколько и всей Москвы. К тому же и поддержка их, поправка и починка, равно и содержание часовников производились не из Земского или другого какого приказа, а из царской казны, из Казенного приказа. Существование этих часов устраняло надобность строить часы во дворце, потому что, напр., часы Троицких ворот стояли подле всех служб дворца, где всего чаще представлялась нужда знать время и где, следовательно, без особого затруднения всякий тотчас его узнавал. Впрочем, двое часов находились и в зданиях дворца, одни в башне Набережного сада, другие в башне Конюшенного дворца, о чем мы упоминали.

С XVIII ст. старинные русские часы вышли из употребления. Перестройка их на немецкий лад началась тоже с Спасской башни. В 1705 г. по указу Петра Спасские часы переделаны «против немецкого обыкновения на 12 часов», для чего еще в 1704 г. он выписал из Голландии боевые часы с курантами за 42 474 рубля. Часы эти были «с танцами, против манира, каковы в Амстердаме». Ставил их в 1705–1709 гг. часовой мастер Еким Гарнов (Garnault).

Оканчивая краткую историю башенных часов города Кремля, мы должны упомянуть и о набатах, или особых набатных колоколах, которые находились на тех же трех башнях, где помещались и часы, и посредством которых делалась тревожная повестка на случай пожара. Особым указом 6 генваря 1668 г. определен был даже и самый способ, как звонить в эти кремлевские набаты: если загорится в Кремле, указано бить во все три набата в оба края, поскору; если загорится в Китай-городе — бить в один Спасский набат (у Спасских ворот) в один край, скоро же. Для Белого города — бить в Спасский в оба края и в набат, что на Троицком мосту (у Троицких ворот) в оба же края потише. Для Земляного города — бить в набат на Тайницкой башне тихим обычаем, причем указывалось вообще: бить развалом с расстановкою. Башня Спасского, или Фроловского, набата, построенная у Спасских ворот на городовой стене, сохранилась и доселе. В 1613 г. к этому набатному колоколу, что на городе у Фроловских ворот, делали язык и подпругу, т. е. привязь.

С наступлением XVIII века Кремлевский дворец был покинут вместе со всею стариною царской жизни.

Петр оставил дворец еще отроком, вскоре после первого бунта стрельцов. Он переселился тогда со своими потехами в Преображенское, которое с того времени сделалось его резиденциею. В Кремль он приезжал редко, большею частию только из необходимости присутствовать при приеме иноземного посла или на царских праздниках и панихидах и при совершении торжественных церковных обрядов, чего неизменно требовало общее мнение века. Впрочем, и эти приезды год от году становились реже. Сначала от старой обрядности Петра отвлекали его потехи, а потом походы из Москвы по корабельному делу и под Азов, а затем путешествие за границу. Во время своих приездов во дворец Петр останавливался обыкновенно в старых хоромах своей матери, построенных при царе Федоре, на внутреннем дворе. Там, в домовой церкви Петра и Павла, он слушал и церковные службы во время празднеств и очень редко делал обычные выходы по соборам.

Точным исполнителем старинных обрядов оставался до своей кончины богомольный брат Петра, царь Иван Алексеевич, живший постоянно в Кремле вместе с царицами и царевнами, которых тогдашние события оставляли еще в покое доживать свой век.

Шведская война, начавшаяся с первых лет XVIII ст., окончательно выселила Петра не только из дворца, но и из самой Москвы. С этого времени дворец был совсем покинут, так что церемониальные выезды царя в Москву, совершаемые в ознаменование славных баталий, направлялись уже не в Кремль, в Спасские ворота, как бы следовало ожидать, а мимо, в новую резиденцию, в село Преображенское, или в Преображенск, как иногда называли эту столицу преобразований. Там всегда