русле в течение тысячелетий человеческой истории. Мы одной расы, и у нас один и тот же враг. Она снова рассмеялась.
— И, конечно, в биологическом аспекте у меня с вами гораздо больше возможных точек соприкосновения, чем с какой-то “собакой”.
Палмер бросил на нее выразительный взгляд и, пытаясь еще свести все к шутке, спросил:
— Как мне прикажете вас понимать? — В ответ Робин вновь проказливо улыбнулась:
— А как вы хотели бы это понять, Джей?
— А как хотели бы вы, чтобы я понял?
Улыбка Робин стала еще нежнее и чуть-чуть печальнее.
— Вы этого еще не поняли? — она медленно протянула руку и провела по его волосам, пропуская пряди волос между пальцами.
Палмер нерешительно коснулся плеча женщины. Затем он поднял руку и нежно погладил самыми кончиками пальцев ее лицо.
— Кажется, я понял, — сказал он, привлекая девушку к себе.
Робин перевернулась в постели, оперлась на локоть и улыбнулась сидевшему в изголовье кровати Джею:
— Ну что, так уж все было страшно? Палмер сделал над собой усилие и улыбнулся.
— Да нет…
— Вот и прекрасно. Тогда в чем дело, откуда вновь эта хмурость на лице, Джей?
— Наше путешествие может продлиться несколько недель. Значит, мы все семеро будем заперты внутри корабля довольно длительное время…
— Ну и что?
Палмер криво усмехнулся.
— Что?.. все бы ничего, но Дирк… Я хочу сказать, вы и Дирк… Ситуация грозит стать весьма неприятной, если мы с Дирком будем “на ножах”.
— А зачем вам быть “на ножах” с Дирком? — недоумевающе подняла на него глаза Робин.
— Что касается меня, я этого не хочу. Но отсюда ведь не следует, что он не захочет относиться ко мне подобным образом.
Робин вздохнула.
— Я считала, что мы уже решили эту проблему. Подумайте, Джей, давайте договоримся раз и навсегда. Запоминайте хорошенько: Дирк — это мой мужчина. Вам нечего соревноваться с ним по этому поводу. Вы мне нравитесь, но к вам я не испытываю тех же чувств, которые мне внушает Дирк. Я это знаю. Дирк это знает. Надеюсь, что вы теперь тоже это знаете. Ни у кого нет ни малейшей причины испытывать ревность. Палмер нахмурил брови.
— Вы хорошо сказали, Робин, но вы — не мужчина. У мужчин на подобную ситуацию существует несколько иной взгляд. Скажем, самцы оленей всегда сражаются за своих важенок. Понимаете, что я имею в виду? Я знаю, если бы я был Дирком…
— Но вы, не Дирк, Джей, — она терпеливо улыбнулась. — И не самец оленя. Мы — люди, а не животные. Знаете, чего вы действительно боитесь?
— Чего?
— Вы боитесь, что Дирк никак не прореагирует на это, не проявит ни малейшего признака ревности. — Палмер постарался принять удар достойно.
— Что вы имеете в виду?
— Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать, Джей. Будьте честны с самим собой. Не ваша вина, что вы испытываете подобные чувства. Вы — продукт вашей цивилизации. Смиритесь с этим, Джей. Если вы сможете понять это, вы будете способны бороться и побеждать это в себе.
— Я не знаю, о чем вы говорите, — живо запротестовал Палмер. Но как-то уж слишком живо.
— Вам действительно хочется, чтобы Дирк приревновал меня, — сказала Робин.
Палмер натянуто улыбнулся.
— Зачем мне хотеть этого? — спросил он. — Лично я ничего не Имею против Дирка.
— Конечно, нет. Не в этом дело. Но ваша цивилизация, ваша культура всегда приучала мужчин мериться силой друг с другом, быть соперниками. Если бы Дирк ревновал меня к вам, это бы значило, что он считает вас соперником, что в чем-то вы превосходите его. Но если он этого не делает, то вам это не очень приятно, так как для вас, подсознательно, это означает, что вы для него не тот мужчина, с кем можно было бы вступать в противоборство. То есть, вы ощутили бы его превосходство над собой.
— Что за дикая философия! — взорвался Джей. — Вы считаете, что мы смотрим на жизнь, как на бесконечную собачью драку…
— Это вы сами сказали! — не преминула поддеть его Робин и уже спокойнее продолжила: — Будьте откровенны, Джей, разве не под таким углом зрения вы рассматривали эту проблему до сих пор? Я еще раз повторяю, Дирк не будет ревновать, и, кстати, он сам вам дал это ясно понять. Подумайте-ка лучше, не является ли это бессмысленное соперничество плодом домыслов вашего “Я”?
Палмер надолго замолчал, чувствуя себя уязвленным. “Но ведь я действительно не собираюсь отнимать ее у Линго, — подумал он, — и Линго это знает. Тогда какой смысл нам обоим изображать из себя ревнивых самцов?”
Однако, поточнее оценив свои собственные ощущения, Джей вынужден был признать, что его самолюбие все-таки пострадало бы, не прояви Линго ни малейшего признака неудовольствия. Это было бы почти оскорблением, словно Дирк прямо сказал бы ему ч<Вы не доросли еще до того мужчины, который мог бы составить мне конкуренцию”.
Урок был горьким, но Робин, безусловно, права. Теперь он понимал это.
— Может быть… я подчеркиваю, что только может быть — вы и правы, — преодолевая внутреннее сопротивление вынужден был признать он.
Робин, улыбаясь, взяла его за руку:
— Я знаю, чего вам стоило сделать это признание. То, что вы сами являетесь себе судьей, не делает задачу более легкой. Именно такая храбрость превращает человека в мужчину, а не в бодающегося быка. Если вы действительно поняли это, Джей, я думаю, вы готовы к тому, чтобы понять и принять тот факт, что могут существовать не похожие на вас люди, культура которых, психология и вся шкала ценностей базируются на совершенно отличных от ваших посылках, и которые, однако, не являются для вас совершенно чужими. Они не менее человечны, чем жители, населяющие миры Конфедерации, и даже, скорее, более гуманны.
— Вы себя имеете в виду7 — спокойно спросил Джей. — Ну что же, скорее всего — вы правы. А теперь я хочу предложить вам вернуться в кают-компанию. Откровенность за откровенность. Позвольте вам признаться, что до того момента, пока я не получу обратных доказательств, мне будет казаться, что Дирк все-таки будет счастлив врезать мне как следует по физиономии.
Когда Джей вслед за Робин переступил порог кают-компании, Линго встретил его понимающей улыбкой.
Рядом с Дирком удобно развалился в кресле Марк Бергстрем. Палмер покраснел и бросил на телепата сердитый взгляд. Линго перехватил его и улыбнулся еще шире.
— Нет, Джей, — обратился он к смущенному конфедерату, — вы в полной безопасности от чтения мыслей и можете пользоваться этой свободой столько, сколько пожелаете сами. Хотя, конечно… хм, если у вас будет особое настроение или приятное открытие, которым вы захотите поделиться со всей Группой, Макс и Линда смогут объединить наши сознания, чтобы мы смогли порадоваться вместе с вами. Но это решение всегда принимается самостоятельно и строго добровольно. Насильно в ваш внутренний мир никто лезть не собирается.
— Вы… э-э-э… разве вы не сердитесь? — растерянно пробормотал Палмер. — Я хочу сказать…
— А почему я должен сердиться? — спросил Линго, устремляя на Джея открытый взгляд своих светящихся пониманием и добротой огромных зеленых глаз. Я ничего не потерял, зато вы приобрели многое. Почему же мне не порадоваться за вас? Мне кажется, сейчас вы чувствуете себя во много раз лучше, расслабились, успокоились. Это даже видно со стороны, правда, Макс?
— Мне кажется, я совершенно не изменился, — запротестовал Джей.
