Поле придало его скорости дополнительный мощный толчок, способный разогнать корабль почти до скорости света. Специальные поля гасили инерцию внезапных ускорений и торможений, без чего ни одно живое существо не смогло бы остаться в живых внутри корабля.
Как пущенный из пращи камень, корабль солариан рванулся вперед в немыслимом ускорении, мгновенно оторвавшись от Силового Поля дуглариан.
Фран Шаннон начала новый отсчет времени.
— Один… два… три… четыре…
Палмер не отрывал взгляда от вогнутой поверхности дугларианского построения, быстро уменьшающейся в размерах на экранах заднего обзора. Но вот сфера, сотканная из множества точек, вздрогнула.., и перестала уменьшаться!
Командующий дуглариан пришел в себя от неожиданного маневра солариан. Его флот начал ускорение. Но Палмер надеялся, что их неожиданный бросок вперед все же дал им достаточно времени, прежде чем неприятель сможет догнать их…
— шесть… семь… восемь…
«Собаки» стали медленно приближаться. Благодаря огромной суммарной мощности их Силового Поля военные корабли противника могли развить гораздо большее ускорение, чем одиночный корабль солариан. Выигранное расстояние сокращалось.
— … девять… десять… время!
Линго левой рукой нажал на кнопку. Нескончаемая минута начала перебирать четки своих шестидесяти секунд, пока разогревался Генератор Статического Поля. Тем временем дугларианский флот, как гигантская амеба, все ближе и ближе протягивал свои щупальца, стремясь заключить корабль солариан в смертельные объятия.
Секунда… еще секунда… и все вдруг прекратилось. Вражеские корабли, Дугл и остальные звезды небесной сферы внезапно исчезли за Мальстремом цветов и красок: корабль нырнул в Статическое Пространство, Линго шумно перевел дыхание.
— Наконец! А теперь — в путь! — с облегчением сказал он.
— В путь — куда? — едко спросил Палмер.
— А куда бы вы хотели, Джей? К Крепости Сол, конечно!
ГЛАВА 10
Переведя полет корабля в автоматический режим, Линго встал из-за пульта управления и подошел к привязанному в кресле Палмеру.
— Я хочу вас поблагодарить, Джей, — сказал он. — Мы обязаны вам жизнью.
— Мне не нужны ваши благодарности, Линго, — отрывисто произнес Джей. — Я спас этот корабль по единственной причине — мне не повезло, что я тоже оказался на его борту. Как вы правильно заметили, самоубийство — глупая штука. Но что касается вас, предатели, вы можете катиться…
— Не будем уточнять, куда, — улыбнулся Дирк. — Мы все равно остаемся вашими друзьями. Впереди у нас долгий путь, и хотелось бы, чтобы он стал приятным для всех. Джей, не расценивайте нас как заклятых врагов. Мы ждем вашего возвращения в Группу, где вы бы смогли вновь обрести душевный покой.
— Ну да, конечно, и в доказательство вашего хорошего ко мне расположения вы продолжаете держать меня связанным в этом чертовом кресле. Я тронут до глубины души!
— Но вы же понимаете, что мы привязали вас с единственной целью. В тот момент было не до объяснений — корабль находился в опасности, — терпеливо объяснял Дирк. — У вас нет ни оружия, ни возможности бежать с корабля. Если вы дадите слово вести себя спокойно, я тотчас же вас развяжу.
Палмер попытался пожать плечами насколько это позволяли путы на руках.
— О'кей, — сказал он, — валяйте. Естественно, я не могу оставаться спеленутым, словно тюк с бельем, все путешествие к вашей Крепости. С моей стороны не будет ни одного угрожающего жеста, обещаю. Но прошу вас избавить меня от своих объятий.
— Как хотите, — ответил Линго, развязывая узлы веревки. — У вас будет еще достаточно времени, чтобы привести нервы в порядок.
Палмер встал и сделал несколько неуверенных шагов, растирая руки и массируя мышцы ног, пытаясь восстановить кровообращение. Затем он решительно повернулся спиной к Линго и пошел к двери, ведущей из рубки.
— Куда вы, Джей?
— К себе в каюту, если вы не имеете ничего против. Мне все время чудится здесь неприятный запах. Как сказал бы наш общий друг Корис: «Я уже чувствую в себе некоторое неприятное возмущение пищеварительного тракта».
Несколько часов Палмер валялся на койке в своей каюте, уставясь взглядом на противоположную стену и предаваясь мрачным размышлениям. Путь до Крепости Сол продлится несколько недель, и он чувствовал, что для него эти недели будут равносильны годам.
«Неделя в этом гнезде предателей, с горечью подумал Джей, — для меня все равно что тысяча лет. А я-то хорош! Почему не предоставил возможности дугларианам раздавить этот вонючий корабль как грецкий орех? Все кончилось бы в одну минуту. А я лишь продлил агонию.»
Чего он, в конце концов, достиг, спасая корабль и собственную жизнь? Несколько недель здесь, запертый в одном корабле с этими негодяями; еще несколько недель на Земле, а потом — спускающиеся с небес «собаки», крушащие все на своем пути. И прародина Человека канет в вечность.
«Может ли мне понравиться такой спектакль? спрашивал он себя с горьким недоумением. — Безучастно смотреть, как гибнет колыбель человечества?»
Джей прекрасно осознавал, что если и была в этом какая-то часть мстительного удовлетворения, то слишком мизерная, ибо не понять, что смерть Земли означает гибель всей человеческой цивилизации просто невозможно.
В течение трех столетий миф о Крепости Сол поддерживал Конфедерацию в ее бесчисленных поражениях, поддерживал, несмотря на предсказания компьютеров об окончательном поражении в течение ближайших ста лет. Везде, на всех планетах, Крепость Сол олицетворяла собой надежду людей и поддерживала в них решимость сражаться до конца. Это был последний Бастион, Скала Веков, Цитадель Всего Человечества.
И вот теперь оказывалось, что Крепость не что иное, как новые ложь и обман.
Внось тяжелое ощущение одиночества завладело им. Он находился один на один с правдой, которую разум отказывался принимать, как невероятна она ни казалась. Джей чувствовал, что гибнет последнее Божество человека, и, как любое из предшествующих, это тоже рождено страхом отчаявшегося разума, его безнадежной попыткой убежать от угрожающей действительности неминуемого конца.
Разумом Джей понимал, что с точки зрения биологического вида человечество, как раса, должно иметь свои моменты рождения, расцвета, угасания и, в конце концов, вероятно исчезнет в глубинах мироздания превратившись в нечто иное на своем пути развития или ассимилировавшись с какой-то другой, более молодой и сильной расой. Такой исход неизбежен, но он не пугал своей неотвратимостью и горечью, это был естественный конец, а не тот Армагеддон, который уготовлен Человеку расой «собак».
Палмер постарался представить себе огромное инертное пространство Галактики, сквозь которое мчался их корабль. Миллиарды звезд, миллионы обитаемых планет, разделяющая их бездонная пропасть ледяного НИЧТО, управляемые железной рукой законов материи, физики и прстранства.
Чем перед лицом всей этой безбрежности являлся человек, его жизнь? Досадным отклонением, незначительным пороком в огромном океане мертвой материи? По масштабам Галактики элемент наличия жизни был статистически ускользаемым, им можно было бы пренебречь. Что такое объем всей биомассы Галактики с момента ее возникновения вообще до настоящего времени. Собранная вместе, она не превзошла бы размерами звезду-карлика, пылинка в бесконечности. А разум представлял собой лишь одну миллиардную часть всей жизни во Вселенной.
И этот атом разума организовывал Вселенную, преобразовывал ее, придавал смысл безжизненным скалам и камням, слепым пылающим облакам газа и пыли.
И этот атом разума карабкался изо всех сил, цепляясь за каждый час своего существования, которому он мог принести в жертву все, ради еще нескольких месяцев своей жизни.
ВОТ В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЛОСЬ ПРЕСТУПЛЕНИЕ КРЕПОСТИ СОЛ.
