и тут же спрятался. Хлопнула другая дверца. Пассажир выскользнул из салона и метнулся под карниз. Такси развернулось и медленно поползло по дорожке назад.
Хант глубоко вздохнул и выскочил из-под навеса.
Дверь захлопнулась у него перед носом.
Черт! Мало было дождя, так теперь еще и непрошеный гость свалился на голову.
В фойе было тихо, пусто и почти темно. Ричи покинул пост и, наверное, укрылся в гостиной. Поздний визитер стоял у стойки, держа в одной руке зонт, в другой – дорожную сумку. С зонтика стекала вода.
Зонт был женский.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросил, подходя сзади, Хант. – Вы, похоже, промокли.
Женщина обернулась.
– Тина? – выдохнул он. – Но… Почему не предупредила? Я бы встретил…
Она тряхнула головой.
– Тогда это уже не было бы сюрпризом.
– Да, – растерянно пробормотал Хант. – Преподносить сюрпризы ты умеешь.
Тина огляделась.
– А почему так тихо? Где все? Генри, Лиза?
– Только что ушли. Генри собрался везти людей на остров Жемчужный, если, конечно, к утру распогодится. Джанет в библиотеке, осталась ночевать здесь. И Ричи тоже здесь. Наверное, в гостиной.
– Жаль. Рассчитывала приехать раньше, но в Сарасоте не нашлось смелых таксистов.
Некоторое время оба молчали, чувствуя себя неловко. Каждому было что сказать, но ведь слова, как и семена, не бросают на неподготовленную почву. Первым тишину нарушил Хант, вспомнивший об обязанностях хозяина.
– Что же мы стоим, проходи. Ты, наверное, устала и проголодалась.
– А ты промок. Тебе надо срочно переодеться, а то заболеешь. Есть свободные комнаты?
Он смущенно развел руками.
– К сожалению… Впрочем, если не возражаешь, давай поднимемся ко мне.
Тина нерешительно пожала плечами.
– Решай сам.
Хант подхватил ее сумку и зонтик.
– Идем.
Она последовала за ним и вдруг поймала себя на том, что чувствует себя так, словно вернулась домой после долгого, многолетнего отсутствия. Знакомая лестница с гладкими, отполированными перилами. Чуть поскрипывающие ступеньки. Картины в тяжелых старинных рамах; полотна потемнели так, что лиц и деталей пейзажей уже не разобрать. Тусклый, рассеянный свет. Поворот направо и массивная дверь. А за ней…
– Прошу.
Тина переступила порог. Взгляд сразу же метнулся к кровати, той самой, на которой… Краска бросилась ей в лицо. Хорошо, что в комнате темно.
Хант включил верхний свет.
– Устраивайся, а я пока переоденусь и приготовлю что-нибудь выпить.
Через полчаса они еще сидели за столиком, потягивая глинтвейн, приготовленный Тиной специально для Ханта. Разговор шел вокруг да около, почти все периферийные темы были исчерпаны, но никто не решался перейти к главному.
– Надолго к нам? – поинтересовался после паузы Хант.
– Пока не знаю.
– Слышал, ты ушла из журнала. Куда-нибудь уже устроилась?
– Еще нет. – Она побарабанила пальцами по подлокотнику. – А ты? Не надумал продавать особняк?
Он усмехнулся.
– Вот уж нет. Да теперь и покупателей как-то не стало. Двое попали за решетку, но, правда, вышли под залог, а остальные, похоже, попрятались.
– Она улыбнулась.
– Ты молодец. Выстоял, не поддался. Место чудесное…
– Да, место прекрасное, но… – Хант вздохнул.
– Что?
– Кое-чего не хватает. – Он вдруг поднялся, подошел к шкафу, порылся в ящиках и вернулся. – Это ведь твое, не так ли?
– Мое? Что? – Она отставила стакан.
Хант встал в позу фокусника, вытянул руку со сжатым кулаком, резко махнул и…
– Боже, мой красный пеньюар! – изумленно выдохнула Тина. – А я про него совсем забыла.
Он перекинул пеньюар через локоть, подошел ближе и пристально посмотрел ей в глаза.
– Так что, Моника умерла?
– А тебе ее жаль?
– Немного.
Тина на секунду отвела взгляд, а когда снова подняла голову, в ее глазах плавился янтарь.
– Может быть, попробуем ее воскресить? – шепотом предложила она.
– Ты знаешь какие-то магические ритуалы? – так же шепотом спросил он.
– Только один. Раньше он действовал безотказно, но я давненько им не пользовалась.
– Почему бы не попробовать?
– А не боишься? Выпустить джинна из бутылки легко, только что с ним потом делать…
– Рискнем.
Она кивнула и поднялась.
– Как скажешь. Потуши свет.
Выступай Тина с таким номером на сцене стриптиз-клуба, ее прогнали бы свистом и улюлюканьем. Пальцы сделались неловкими, пуговицы упрямо не пролезали в петельки, молнию заедало. Она приказала себе не смотреть на Ханта, но все равно чувствовала его взгляд – горячий, жадный. Взгляд, от которого внутри у нее все плавилось, в животе махали крылышками миллионы бабочек, а по спине бегали туда-сюда столько же мурашек.
Первой на ковер полетела блузка.
Потом соскользнула юбка.
Хант, следивший за ее движениями с напряжением впервые попавшего на сеанс раздевания деревенского простофили, сглотнул подступивший к горлу комок.
Тина слегка подала вперед грудь, пытаясь справиться с застежкой бюстгальтера, и под тонкой полупрозрачной тканью проступили темные соски.
Она справилась наконец с крючком и наклонилась, чтобы снять трусики.
Хант замер с открытым ртом.
Она стояла перед ним почти в полной темноте, освещаемая лишь вспышками молний, женщина с телом богини. Сейчас в ее позе не было той уверенности и дерзости, что раньше. Тина слегка повернулась боком и даже попыталась прикрыться руками, но от этого эффект ее магии ничуть не ослабел.
– Ты прекрасна, – прохрипел Хант, потому что голос у него вдруг пропал.
– Так чего же ты ждешь? – прошептала она одними губами.
Они шагнули друг к другу одновременно, объятые одним желанием, и два вздоха слились в один.
Ему хватило нескольких секунд, чтобы избавиться от одежды. Да, он хотел ее больше всего на свете. Ее, Тину Дефранж, а не придуманную Монику.
Рука его скользнула по ее животу, и Хант ощутил влагу жаждущего близости тела. Одним движением он подхватил ее на руки, повернулся и бережно положил на кровать.
Она опустила веки и провела языком по пересохшим губам. Он больше не мог сдерживаться. Может быть, его ласкам не хватало нежности, но их обоих подгоняло нетерпение. Тина раздвинула бедра, и он
