понадобилось много времени, чтобы выведать у Джоанны историю ее запретной любви.
– Может быть, то, что ты чувствуешь к Элану, всего лишь протест против того, что неизбежно произойдет завтра ночью, – предположила Роэз. – Если все твои мысли поглощены Эланом, для тебя недоступном, перестань думать и о Криспине, и о том, что предстоит пережить в брачную ночь.
– Но мне очень нравится Криспин, – заупрямилась Джоанна. – Если бы Элан не приехал в Бэннингфорд, я с радостью вышла бы замуж за Криспина, и, думаю, мы были бы до конца жизни счастливы друг с другом. Когда Криспин целует меня, я чувствую себя тепло и уютно, и он мне даже приятен. Но когда меня целует Элан…
– Он тебя поцеловал? – встревожилась Роэз.
– Сегодня утром в моем любимом садике с душистыми травами, – призналась Джоанна. Она была довольна тем, что смогла поделиться с Роэз поступком, тяготившим ее чистую совесть.
– И он осмелился?! – Роэз так ужаснулась смелости юноши, что Джоанна стала бояться, не расскажет ли она обо всем Рэдалфу.
– Это был всего лишь один поцелуй. – Джоанна не могла понять выражения лица Роэз, но тревога, что рассказанное ею станет известно отцу, быстро рассеялась.
– Я не должна была оставлять тебя ни на минуту, – каялась Роэз. – Если Рэдалф об этом узнает…
– Он не узнает, если ты сохранишь мою тайну, – поторопилась сказать Джоанна, уверенная теперь, что Роэз ничего не расскажет. – После этого поцелуя он больше не прикоснулся ко мне. Более того, он поклялся, что больше никогда в жизни не повторится ничего подобного.
– Что ты ощутила, когда он тебя поцеловал? Джоанна никогда не видела свою мачеху в таком состоянии. Она выглядела испуганной, растерянной и встревоженной.
– Это было как вспышка молнии ослепительной красоты, – объяснила Джоанна, вновь переживая незабываемую сладостность этого первого в ее жизни поцелуя. – Словно наши сердца слились воедино и больше никогда не разъединятся.
Роэз поднялась с табурета, на котором сидела, и, подойдя к бойнице, служившей окном, выглянула наружу. К изумлению девушки, она заплакала. Джоанна никогда не видела, чтобы ее уравновешенная мачеха плакала.
– Ради Бога, прости, что расстроила тебя, – воскликнула Джоанна, обнимая Роэз. – Мне не надо было рассказывать тебе об этом.
– Как бы мне хотелось, – мечтательно заговорила Роэз, продолжая глядеть на деревья у подножия башни, – чтобы когда-нибудь появился на этой дороге мужчина, который поцелует меня так, что мое сердце запылает. Чтобы хоть раз ко мне отнеслись с нежностью, чтобы хоть раз… в жизни… почувствовать себя… любимой…
– Чего хочу я, – тихо сказала Джоанна, ничего не скрывая, говоря то, о чем не осмеливалась даже думать, – это чтобы Элан снова так же поцеловал меня, обнял и крепко прижал к себе, как тогда в саду. Но я знаю: теперь это только мечты, которым больше не сбыться.
– Интересно бы знать, кому из нас больше не повезло, – заметила Роэз. – Ты хотя бы сможешь покинуть замок Бэннингфорд. – Она с трудом сдержала слезы и решительно вытерла глаза и щеки. – Нам следует прекратить предаваться этим несбыточным мечтам и снова стать разумными женщинами. Не бойся, я никому не расскажу о твоей тайне. А теперь давай спустимся в купальню. Я велела слугам нагреть большую бочку воды, так что полежим в ней и смоем нашу печаль. Все уехали на охоту, и мы будем совсем одни. А когда закончим купаться, вернемся сюда, и я буду расчесывать твои золотые кудри, пока они не высохнут. Потом я распоряжусь, чтобы тебе принесли ужин в комнату. Мне придется сидеть рядом с Рэдалфом, но тебе в этот вечер разрешается ужинать одной. Так что ты не увидишь ни одного из мужчин, которые так тебя тревожат: ни твоего отца, ни Элана, ни Криспина. Как следует отдохнешь ночью и утром будешь чувствовать себя бодрой и сильной, чтобы одолеть все, полагающееся будущей жене, и стать женщиной.
– Ты так добра ко мне. – Джоанна поцеловала мачеху и смахнула слезы с глаз.
В конце дня, когда служанка собиралась отнести ужин в комнату Джоанны, Роэз сама приготовила ей кувшинчик вина. В него добавила настои трав, которые, она знала, погрузят девушку в глубокий и освежающий сон. Без них Джоанна провела бы бессонную ночь в тревоге и смятении до рассвета. Позже в большом зале, когда Рэдалф стал пенять жене за отсутствие дочери, Роэз шепнула ему о том, что сделала, он одобрил ее.
– Ты умница, Роэз, – сказал он, откидываясь в своем высоком кресле. Протянув огромную мозолистую руку, он похлопал ее по округлому бедру, задрав шелковое платье. Рэдалф не обращал никакого внимания на то, как он на людях грубо ласкает жену. – Да, славная бабенка. Сегодня я буду спать с тобой.
И Роэз улыбнулась ему, как делала всегда, и попыталась выглядеть так, словно его пошлые слова и низменные ласки были настоящей радостью.
ГЛАВА 4
Свадебный наряд Джоанны был выполнен так, чтобы оттенить ее белокурые блестящие волосы и голубоглазую красоту. Нижнее платье с длинными рукавами было сшито из мягкого легкого шелка золотого цвета, такого бледного, что он напоминал зимнее солнечное утро. Поверх него она надела роскошное верхнее платье-пелиссу – одежду, введенную в Англии несколькими годами раньше дочерью короля Генриха Матильдой, вдовой императора Священной Римской империи. Она вернулась ко двору отца и привезла с собой новейшие моды с континента. У доходившего до колен зеленовато-синего шелкового убранства Джоанны были короткие рукавички, края их, как и подол, были расшиты золотом. Тонкая талия была туго перетянута золотым поясом, из-под которого нарядная пелисса расходилась жестким раструбом над мягкой тканью нижнего платья.
Голову Джоанны покрывала прозрачная бледно-розовая вуаль. Литой золотой обруч едва удерживал водопад золотых кудрей, ниспадающих ниже талии.
Роэз, бывшая выше ростом и худее падчерицы, оделась также роскошно. Ее темно-каштановые волосы удачно гармонировали со сверкающей золотой пелиссой и зеленым нижним платьем. Под золотым обручем они были заплетены в косу и, как подобало благородной даме, прикрыты золотой сеткой.
Многие из прибывших на свадьбу женщин были модно и со вкусом одеты, хотя некоторые более старшего возраста леди все еще предпочитали свободные платья и шали в стиле первой жены Генриха.
